Я всегда думала, что "Скандал в Богемии", как он есть, гораздо интереснее, чем все последующие опыты дотягивания его до жестокого романса, и вот, наконец, нашла время для медленного чтения.
Кажется, эта история о короле, сыщике и женщине выбивается из детективного стандарта, выходя в поле большой литературы с её одновременно неопределимым и непредсказуемым итогом.
О чем вообще, а не в частности, сообщает такая литература? Одновременно о том, что "никто не знает настоящей правды" (как говорил дьякон в чеховской "Дуэли") и о том, что такая правда есть, прошла рядом, задела своим легким и страшным дыханием.
Рассказ начинается с незабываемого: "для Холмса она всегда оставалась той женщиной". Я понимаю резоны переводчика, но мне кажется, "The woman" здесь предполагает несколько другое смысловое поле. Не вот эта/та конкретная женщина, а как бы образцовый экземпляр женщины как таковой, дающий о ней понятие. В мыслях Холмса она "заслоняет весь свой пол". Более того, она predominate - то есть фактически определяет его, являясь самым значительным его элементом. Это важно - Ирен Адлер не вырывается редким исключением из "женской массы", а сообщает ему нечто новое про женщину вообще. Для меня самой это стало новостью - с детства я, как наверно и все русскоязычные читатели, привыкла понимать Ирен именно как исключение из унылой нормы среднестатистической женственности. Именно с идеи Ирен-исключения и начинается неодолимое для логики фанона желание сделать из (отсутствующих) отношений роман. Ирен и правда исключительна - об этом постоянно говорит её бывший любовник, но как ни странно, вовсе не исключительность сама по себе сделала её незабываемой для Холмса.
Уотсон подчеркивает, что дело вовсе не в любви. "Нежные чувства" - любимая добыча Холмса, поскольку именно они "срывают вуаль с человеческих мотивов и поступков" -- обнажают душу человека, лишая её гладкой оболочки, открывают доступ к самому её устройству. "Влюбившись, он оказался бы в ложном положении" (false position) - отметим, ложным применительно к Холмсу названо положение, в котором обнажается истина человеческих дел.
"Нежное чувство" нарушит баланс "хорошо сбалансированного ума", более того, как песчинка, попавшая в тонкий механизм, может привести его к краху. Поразителен драматизм в описании возможных последствий всем так или иначе известного и как-то уж пережитого испытания чувством. Обычные люди проходят его, оставаясь тем, что они есть - а Холмс бы не прошел, именно потому что не смог бы остаться тем, что он есть. Мы так привыкли к этой тавтологии, что не вдумываемся в её довольно смутный смысл. Холмс не готов стать видимым, даже если воспользоваться этой видимостью мог бы только он сам.
Всей своей богемной душой Холмс отрицал любые формы социальности (перевод society как "светской жизни" здесь, на мой взгляд, не подтверждается контекстом)
Собственно интрига "Скандала в Богемии" начинается с определения души Холмса как "bohemian". На русский перевели "цыганская", утратив весь аккорд референций. Богемная - происходящая из Богемии (её насельниками считали цыган) - живущая цыганской, лишенной корней, бродячей и недобропорядочной жизнью - жизнью тех, кто творит искусство, жизнью, которой искусство творится - и просто следующая ноншалантности, беспорядочности и возможно беспринципности артистического мира, ничего не творя. Богемная душа встречает гостя из Богемии, а потом - гостью оттуда же.
Любовник и любовница связаны одной чертой, одним словом: resolute. Именно об этой черте Ирен король, в подбородке, которого видна resolution, переходящая в obstinacy, с ужасом сообщает Холмсу. Она сделает то, что обещала - разрушит социально приемлемую свадьбу. Весь демонически-роковой шлейф Ирен Адлер мы получаем именно из рук короля. Это он сообщает Холмсу и нам, что Ирен - "та женщина" - женщина, которая опасна тем, что выходит за пределы предписанной нормы женскости. У неё душа из стали и ум самого решительного из мужчин. "Женщина как мужчина" - это не похвала, а приговор. Женщина, похожая на мужчину, в этом мире всегда преступница. Она перешла непереходимую границу; теперь нападение на неё будет всего лишь самозащитой. Душа из стали противопоставляется "soul of delicacy" высокородной невесты. Заметим, Ирен есть в картотеке Холмса, то есть все материальные следы её "авантюр" попали бы туда, если бы вообще имели место. Но нет, мы узнаем только о её артистической карьере. Очевидно, что пресловутый "авантюризм" на уклончивом викторианском языке означает одно: у этой женщины были мужчины и не было мужа.
С самого начала дело не заключает в себе никакой загадки. Нет преступления и нет преступника. Холмсу почти нечего расследовать: единственный вопрос, требующий дедукции - технический: где лежит совместная фотография принца Богемии и порождения богемы, материальная точка в которой все значения одного слова смыкаются, но не смешиваются. Чтобы ответить на этот вопрос, Холмс должен только сыграть, применить своё знаменитое искусство перевоплощения. Уотсон говорит о его удивительной способности менять не только одежду, но как будто самую душу.
И Холмс перевоплощается.
Его первое преображение приводит к тому, что он оказывает Ирен неожиданную интимную услугу. Он свидетель на её свадьбе - видимо единственный случай в биографии ненавистника свадеб и вообще society.
Холмс верно понимает, что Ирен больше не опасна, но хочет довести дело до конца.
Второе преображение приводит его в её дом.
За этим должен последовать финал, который Холмс хочет довести до максимальной театральности минимальными средствами. Он не только актёр, он - драматург. Очевидно, что король, которого он берет с собой, совершенно не нужен для дела, и даже опасен для него. Видимо Холмса волнует сама парадоксально антизрелищная мизансцена: ближайшие и злейшие враги, разделенные только коридором, разойдутся навсегда, оставшись друг для друга невидимыми. Сам он выдвигает другую - не менее драматическую - причину: "достать письмо своими руками будет сатисфакцией для Его Величества." - король, наконец, получит возможность сыграть свою роль.
Но возможно так же, какой-то частью души Холмс рассчитывает на форс-мажор - на то, что король, который при известии о свадьбе Ирен воскликнул: "она не может его любить!" не выдержит и дождётся её в гостиной, желая сатисфакции ещё более полной (или ещё более полного поражения). Холмс создаёт условия для очной ставки, которая сорвёт покров с мотивов каждого из тяжущихся. Зачем? Ни за чем. Чтобы каждый стал видим для самого себя не меньше, чем для другого.
Вышло иначе.
Они находят пустой дом, а на месте фотографии - письмо, которое разрывает старую связь между Ирен и королем и устанавливает новую связь - между Ирен и Холмсом. Письмо оказывает на Холмса необыкновенное действие. Если раньше он относился к своему клиенту и его бывшей любовнице с равной степенью отстраненности, теперь он переходит на сторону Ирен. Что собственно он узнал из письма? Что король был к ней жесток? Что фотография ей нужна только для самозащиты? Что она любит человека, который любит её? Но в отличие от кого бы то ни было другого, Шерлок Холмс мог понять все это и раньше. Мог понять и не понял. Специально для скептического читателя король сам подтверждает нам, что Ирен достойна доверия: "Я знаю, что её слово нерушимо". Но Холмс не нуждается в этом подтверждении. Перемена произошла, именно пока он читал письмо.
Я не думаю, что нам показана дуэль перевоплощений, где гениальная актриса обыграла очень талантливого актера. Кажется, что два человека с богемной душой узнали друг друга. Но это не совсем так.
Ирен узнала его в старом смешном священнике. Потом она ответила на его преображение свои преображением, но Холмс её не узнал. Она угадала Холмса, зная его только по рассказам, он же не узнал Ирен, хотя видел её полчаса назад.
"Здравствуйте, мистер Холмс" - сказал ему стройный юноша. Он понял, что голос ему знаком, но не смог распознать его хозяина. Он потерпел поражение не от Ирен, которая сделала рискованный шаг и прямо-таки нарывалась на разоблачение. Он проиграл себе самому - не собственному уму, а собственной ограниченности, собственной уютной невидимости, которая делает невидимыми и нераспознаваемыми других людей. Он проиграл потому, что Ирен была женщиной, а женщины - не существуют.
Как только Холмс признал себя видимым, а ее - существующей, с его глаз спала пелена и он увидел все, как есть. Не только нежные страсти пускают трещины по совершенной линзе. Бывает слепота другого рода - ещё более безнадежная, потому что слепа по отношению к самой себе.
Поэтому Холмс называет Ирен не по имени, а "почетным титулом женщины". - она победила его не потому, что была актрисой лучше его, или мошенницей более ловкой, чем он - сыщиком. Кажется, впервые его артистизм перевоплощения вдруг перешёл в эмпатию и он ударился о неотменимую реальность другого человека - не твердость тела, противостоящего другому телу, но волю быть всего лишь тем, кто ты есть, когда все силы и власти мира сего настаивают на том, что тебя никогда не было.
Кажется, эта история о короле, сыщике и женщине выбивается из детективного стандарта, выходя в поле большой литературы с её одновременно неопределимым и непредсказуемым итогом.
О чем вообще, а не в частности, сообщает такая литература? Одновременно о том, что "никто не знает настоящей правды" (как говорил дьякон в чеховской "Дуэли") и о том, что такая правда есть, прошла рядом, задела своим легким и страшным дыханием.
Рассказ начинается с незабываемого: "для Холмса она всегда оставалась той женщиной". Я понимаю резоны переводчика, но мне кажется, "The woman" здесь предполагает несколько другое смысловое поле. Не вот эта/та конкретная женщина, а как бы образцовый экземпляр женщины как таковой, дающий о ней понятие. В мыслях Холмса она "заслоняет весь свой пол". Более того, она predominate - то есть фактически определяет его, являясь самым значительным его элементом. Это важно - Ирен Адлер не вырывается редким исключением из "женской массы", а сообщает ему нечто новое про женщину вообще. Для меня самой это стало новостью - с детства я, как наверно и все русскоязычные читатели, привыкла понимать Ирен именно как исключение из унылой нормы среднестатистической женственности. Именно с идеи Ирен-исключения и начинается неодолимое для логики фанона желание сделать из (отсутствующих) отношений роман. Ирен и правда исключительна - об этом постоянно говорит её бывший любовник, но как ни странно, вовсе не исключительность сама по себе сделала её незабываемой для Холмса.
Уотсон подчеркивает, что дело вовсе не в любви. "Нежные чувства" - любимая добыча Холмса, поскольку именно они "срывают вуаль с человеческих мотивов и поступков" -- обнажают душу человека, лишая её гладкой оболочки, открывают доступ к самому её устройству. "Влюбившись, он оказался бы в ложном положении" (false position) - отметим, ложным применительно к Холмсу названо положение, в котором обнажается истина человеческих дел.
"Нежное чувство" нарушит баланс "хорошо сбалансированного ума", более того, как песчинка, попавшая в тонкий механизм, может привести его к краху. Поразителен драматизм в описании возможных последствий всем так или иначе известного и как-то уж пережитого испытания чувством. Обычные люди проходят его, оставаясь тем, что они есть - а Холмс бы не прошел, именно потому что не смог бы остаться тем, что он есть. Мы так привыкли к этой тавтологии, что не вдумываемся в её довольно смутный смысл. Холмс не готов стать видимым, даже если воспользоваться этой видимостью мог бы только он сам.
Всей своей богемной душой Холмс отрицал любые формы социальности (перевод society как "светской жизни" здесь, на мой взгляд, не подтверждается контекстом)
Собственно интрига "Скандала в Богемии" начинается с определения души Холмса как "bohemian". На русский перевели "цыганская", утратив весь аккорд референций. Богемная - происходящая из Богемии (её насельниками считали цыган) - живущая цыганской, лишенной корней, бродячей и недобропорядочной жизнью - жизнью тех, кто творит искусство, жизнью, которой искусство творится - и просто следующая ноншалантности, беспорядочности и возможно беспринципности артистического мира, ничего не творя. Богемная душа встречает гостя из Богемии, а потом - гостью оттуда же.
Любовник и любовница связаны одной чертой, одним словом: resolute. Именно об этой черте Ирен король, в подбородке, которого видна resolution, переходящая в obstinacy, с ужасом сообщает Холмсу. Она сделает то, что обещала - разрушит социально приемлемую свадьбу. Весь демонически-роковой шлейф Ирен Адлер мы получаем именно из рук короля. Это он сообщает Холмсу и нам, что Ирен - "та женщина" - женщина, которая опасна тем, что выходит за пределы предписанной нормы женскости. У неё душа из стали и ум самого решительного из мужчин. "Женщина как мужчина" - это не похвала, а приговор. Женщина, похожая на мужчину, в этом мире всегда преступница. Она перешла непереходимую границу; теперь нападение на неё будет всего лишь самозащитой. Душа из стали противопоставляется "soul of delicacy" высокородной невесты. Заметим, Ирен есть в картотеке Холмса, то есть все материальные следы её "авантюр" попали бы туда, если бы вообще имели место. Но нет, мы узнаем только о её артистической карьере. Очевидно, что пресловутый "авантюризм" на уклончивом викторианском языке означает одно: у этой женщины были мужчины и не было мужа.
С самого начала дело не заключает в себе никакой загадки. Нет преступления и нет преступника. Холмсу почти нечего расследовать: единственный вопрос, требующий дедукции - технический: где лежит совместная фотография принца Богемии и порождения богемы, материальная точка в которой все значения одного слова смыкаются, но не смешиваются. Чтобы ответить на этот вопрос, Холмс должен только сыграть, применить своё знаменитое искусство перевоплощения. Уотсон говорит о его удивительной способности менять не только одежду, но как будто самую душу.
И Холмс перевоплощается.
Его первое преображение приводит к тому, что он оказывает Ирен неожиданную интимную услугу. Он свидетель на её свадьбе - видимо единственный случай в биографии ненавистника свадеб и вообще society.
Холмс верно понимает, что Ирен больше не опасна, но хочет довести дело до конца.
Второе преображение приводит его в её дом.
За этим должен последовать финал, который Холмс хочет довести до максимальной театральности минимальными средствами. Он не только актёр, он - драматург. Очевидно, что король, которого он берет с собой, совершенно не нужен для дела, и даже опасен для него. Видимо Холмса волнует сама парадоксально антизрелищная мизансцена: ближайшие и злейшие враги, разделенные только коридором, разойдутся навсегда, оставшись друг для друга невидимыми. Сам он выдвигает другую - не менее драматическую - причину: "достать письмо своими руками будет сатисфакцией для Его Величества." - король, наконец, получит возможность сыграть свою роль.
Но возможно так же, какой-то частью души Холмс рассчитывает на форс-мажор - на то, что король, который при известии о свадьбе Ирен воскликнул: "она не может его любить!" не выдержит и дождётся её в гостиной, желая сатисфакции ещё более полной (или ещё более полного поражения). Холмс создаёт условия для очной ставки, которая сорвёт покров с мотивов каждого из тяжущихся. Зачем? Ни за чем. Чтобы каждый стал видим для самого себя не меньше, чем для другого.
Вышло иначе.
Они находят пустой дом, а на месте фотографии - письмо, которое разрывает старую связь между Ирен и королем и устанавливает новую связь - между Ирен и Холмсом. Письмо оказывает на Холмса необыкновенное действие. Если раньше он относился к своему клиенту и его бывшей любовнице с равной степенью отстраненности, теперь он переходит на сторону Ирен. Что собственно он узнал из письма? Что король был к ней жесток? Что фотография ей нужна только для самозащиты? Что она любит человека, который любит её? Но в отличие от кого бы то ни было другого, Шерлок Холмс мог понять все это и раньше. Мог понять и не понял. Специально для скептического читателя король сам подтверждает нам, что Ирен достойна доверия: "Я знаю, что её слово нерушимо". Но Холмс не нуждается в этом подтверждении. Перемена произошла, именно пока он читал письмо.
Я не думаю, что нам показана дуэль перевоплощений, где гениальная актриса обыграла очень талантливого актера. Кажется, что два человека с богемной душой узнали друг друга. Но это не совсем так.
Ирен узнала его в старом смешном священнике. Потом она ответила на его преображение свои преображением, но Холмс её не узнал. Она угадала Холмса, зная его только по рассказам, он же не узнал Ирен, хотя видел её полчаса назад.
"Здравствуйте, мистер Холмс" - сказал ему стройный юноша. Он понял, что голос ему знаком, но не смог распознать его хозяина. Он потерпел поражение не от Ирен, которая сделала рискованный шаг и прямо-таки нарывалась на разоблачение. Он проиграл себе самому - не собственному уму, а собственной ограниченности, собственной уютной невидимости, которая делает невидимыми и нераспознаваемыми других людей. Он проиграл потому, что Ирен была женщиной, а женщины - не существуют.
Как только Холмс признал себя видимым, а ее - существующей, с его глаз спала пелена и он увидел все, как есть. Не только нежные страсти пускают трещины по совершенной линзе. Бывает слепота другого рода - ещё более безнадежная, потому что слепа по отношению к самой себе.
Поэтому Холмс называет Ирен не по имени, а "почетным титулом женщины". - она победила его не потому, что была актрисой лучше его, или мошенницей более ловкой, чем он - сыщиком. Кажется, впервые его артистизм перевоплощения вдруг перешёл в эмпатию и он ударился о неотменимую реальность другого человека - не твердость тела, противостоящего другому телу, но волю быть всего лишь тем, кто ты есть, когда все силы и власти мира сего настаивают на том, что тебя никогда не было.
-
-
25.07.2016 в 17:59Утащила к себе, можно?
-
-
25.07.2016 в 18:36Скажите, если что нибудь придет в голову! А то я сама не понимаю, где здесь мораль и есть ли она вообще) Внезапно силы меня оставили.
-
-
03.05.2018 в 13:12А в Шерлоке именно эта история, рассказана на таком эротическом накале, почтупательно доводя зрителя до исступления, что сцена, где Шерлок набирает правильный код на телефоне, а Ирен смотрит на него глазами полными страха и восхищения, будет покруче многих сексуальных сцен в кино )))))