Куда не посмотрю, всюду вижу чудище обло, озорно, стозевно, которое поглощает все смыслы и отношения, личные, политические и метафизические. Это чудище - слияние. Чего бы люди не хотели, у них из всего получается слияние. Вернее, так: мало что получается, кроме слияния, потому что слияние у нас всегда уже есть. Мы из него состоим.
Слияние - расплавленная магма, предшествующая образованию отношения Я/ Другой (другое).
Дополнительную запутанность вносит то обстоятельство, что как только человек научается говорить "Я", какое-то Я у него тоже уже есть, - но Я мнимое, то, что Сартр назвал бесполезной страстью. Но если страсть человека направлена на недостижимое, это не значит, что недостижимое уже отделено от сознания как другое ему. Мнимое, кажущееся самому себе Я страстно хочет себя самого, а пожирает при этом весь мир. Одновременно оно хочет весь мир, и пожирает себя, потому что мира-то еще и нет, есть одна только фрустрация, или отрицание, на которое наталкивается возмущенное желание. Недостижимость - это просто невозможность поглотить самого себя.
Какие титанические образы порождает это возмущенное желание, красиво показывают "скифы" Блока. Блок был вполне осознанно послушен стихии слияния, чуток к ее музыке, рассеянной в вещах, а сейчас эту музыку экстрактировали и транслируют из громкоговорителя.
Вот это все: веками, обливаясь черной кровью, глядим, глядим, глядим в тебя и с ненавистью, и с любовью. Тот, на кого глядят, оказывается в неоплатном долгу за то, что попал в капкан нашего взгляда. Конституировал наш горизонт ожиданий, понимаешь. "Виновны ль мы, коль хрустнет твой скелет, в тяжелых, нежных наших лапах". Конечно не виновны, настоящую нежность не сублимируешь, вылезет. Зато предмет душного обожания, европейский брат, тут же оказывается виновен в том, что не хочет похрустеть в лапах. Провокация и повышение градуса: "идите все, идите за Урал..." В Челябинск, где лапы особенно суровы. Пригласив контрагента за Урал, ему с мстительным удовольствием расстилают поле боя. И, наконец, умывание рук: это вовсе не мы тут воюем. Счас вообще уйдем и не сдвинемся, когда свирепый гунн будет "мясо белых братьев жарить". За этим проникновенным шантажом следует последнее предупреждение - явиться на "светлый пир любви и мира". Кто не явится, отключим газ.
Наглядное пособие "как возненавидеть другого, не удосужившись вынуть его из себя".
Любовь, ничем не отличающаяся от ненависти - это каннибализм слияния. Амбивалентность еще не родившегося для себя существа переносится на предмет его желания, но никакого предмета не существует - есть одно только желание, непрерывно себя фрустрирующее, разбиваясь о невидимый ему мир.
вторая часть: частная (но, как мы помним, "личное это политическое"))
читать дальше
Слияние - расплавленная магма, предшествующая образованию отношения Я/ Другой (другое).
Дополнительную запутанность вносит то обстоятельство, что как только человек научается говорить "Я", какое-то Я у него тоже уже есть, - но Я мнимое, то, что Сартр назвал бесполезной страстью. Но если страсть человека направлена на недостижимое, это не значит, что недостижимое уже отделено от сознания как другое ему. Мнимое, кажущееся самому себе Я страстно хочет себя самого, а пожирает при этом весь мир. Одновременно оно хочет весь мир, и пожирает себя, потому что мира-то еще и нет, есть одна только фрустрация, или отрицание, на которое наталкивается возмущенное желание. Недостижимость - это просто невозможность поглотить самого себя.
Какие титанические образы порождает это возмущенное желание, красиво показывают "скифы" Блока. Блок был вполне осознанно послушен стихии слияния, чуток к ее музыке, рассеянной в вещах, а сейчас эту музыку экстрактировали и транслируют из громкоговорителя.
Вот это все: веками, обливаясь черной кровью, глядим, глядим, глядим в тебя и с ненавистью, и с любовью. Тот, на кого глядят, оказывается в неоплатном долгу за то, что попал в капкан нашего взгляда. Конституировал наш горизонт ожиданий, понимаешь. "Виновны ль мы, коль хрустнет твой скелет, в тяжелых, нежных наших лапах". Конечно не виновны, настоящую нежность не сублимируешь, вылезет. Зато предмет душного обожания, европейский брат, тут же оказывается виновен в том, что не хочет похрустеть в лапах. Провокация и повышение градуса: "идите все, идите за Урал..." В Челябинск, где лапы особенно суровы. Пригласив контрагента за Урал, ему с мстительным удовольствием расстилают поле боя. И, наконец, умывание рук: это вовсе не мы тут воюем. Счас вообще уйдем и не сдвинемся, когда свирепый гунн будет "мясо белых братьев жарить". За этим проникновенным шантажом следует последнее предупреждение - явиться на "светлый пир любви и мира". Кто не явится, отключим газ.
Наглядное пособие "как возненавидеть другого, не удосужившись вынуть его из себя".
Любовь, ничем не отличающаяся от ненависти - это каннибализм слияния. Амбивалентность еще не родившегося для себя существа переносится на предмет его желания, но никакого предмета не существует - есть одно только желание, непрерывно себя фрустрирующее, разбиваясь о невидимый ему мир.
вторая часть: частная (но, как мы помним, "личное это политическое"))
читать дальше
Распространенность явления огромна. Мне очень понравилась формулировка: мало что кроме слияния удается. И из слияния мы действительно состоим. Может быть, это даже зачем-то нужно, имеет какое-то приспособительное значение и закреплено вот прямо на биологическом уровне. Следующий этап, выход, рождение из слияния и рождение из него своего ребенка - прекрасно и желанно, но настолько редко, что кажется результатом одновременно колоссального труда души и божьего целования. (Как же радостно, как же здорово читать, что это случается с вами)) А то, что бывает часто - это застревание в тяге слиться, иногда даже после того, как серьезный жизненный опыт рассудку не на словах объяснил, что невозможно оно, слияние, и что из попыток не выходит ничего хорошего.
И еще мне кажется, что в любви кроме тяги к слиянию есть и противотечение: потребность отходить в сторонку и любоваться, не отсвечивая. Может быть, она появляется уже в ходе попыток родиться. А может быть, попытки родиться проистекают оттого, что любовь эту потребность дарит.
В каком-то отношении тяга к слиянию любви противоположна, хотя наверное да, является ее материей.
Читать дальше
А то, что бывает часто - это застревание в тяге слиться, иногда даже после того, как серьезный жизненный опыт рассудку не на словах объяснил, что невозможно оно, слияние, и что из попыток не выходит ничего хорошего.
- да, именно. Я этот парадокс слияния и пыталась описать: слияние - то, что у нас всегда уже есть, ну хотя бы в опыте детского слияния с матерью, да и взрослая жизнь большинства людей питается разного рода слиянием с реальными и воображаемыми сообществами. Но при этом слияние остается недосягаемым полюсом желания - его всегда мало, его требуется больше. Потому что пока ты внутри слияния, ты не имеешь собственной формы - то есть чувствительной поверхности для контакта. Перевариваешь себя, но себя-то тоже нет в таком состоянии. "От жажды умираю над ручьем"
И еще мне кажется, что в любви кроме тяги к слиянию есть и противотечение: потребность отходить в сторонку и любоваться, не отсвечивая. Может быть, она появляется уже в ходе попыток родиться. А может быть, попытки родиться проистекают оттого, что любовь эту потребность дарит.
- Прекрасно сказано. Я думаю, что слияние - это именно материя любви (не сама любовь), еще не ожившая а только слепо жаждущая ожить. И "отойти в сторону и любоваться" - прекрасный способ обрести собственную форму.
Про фанфикшен я даже хотела написать. Действительно там слияние - альфа и омега; в гарантированнном волшебстве фанфикшена авторы видимо изживают это исходное противоречие всякого слияния - оно пожирает само себя, и потому любви не отличает от смертельной вражды. И еще пафос стирания границ - вообще источник невероятной энергетики, но он работает только, если границы были и проходили по живому.
А вот интересно, страх слияния - не похож ли он на патологичную и уродливую форму острого желания?
- Интересно. Расскажите поподробней.
Поподробней - да я все асибе же. Не выдает ли страх слияния особенно твердой уверенности в том, что оно возможно? Особенно ясного знания о хрупкости границ? (я, в общем, почти уверена, что выдает).
дальше
А разве я в своих сказочках не о слиянии писала? - писала, конечно, самые пугающие вещи, но они с пальцев срывались той же энергией растворения границ, за которыми пустые земли, и потому пусть рушатся, пока не дойдет до живого места.
Я думаю, поэтому сочинительство и может быть таким важным опытом, что здесь ты - на грани формы и бесформенности. Конечно, по-настоящему вопрос решится в жизни, а не в фанфике))
Слияние - это тоска по энергии, которой нас наделяет контакт. При этом сам этот контакт слияние пожирает, и порой заранее, не дав ему случиться. Когда мы пишем, мы успеваем поймать миг этой энергии как собственной, неотчужденнной.
И это подсказка: бороться с психической стихией слияния как таковой - бесполезно. Нужно из нее лепить. Тут и границы появятся. Может быть))
Ага, слияние пожирает контакт, как ожидания - непосредственное восприятие. В тексте не столько можно уловить момент, сколько неестественно его растянуть. И конечно, все решится в жизни. Но текст может подсказать... направление, что ли. Хотя я не уверена. Может, наоборот, пока жизнь не начнет изменения, в тексте ничего не разглядишь.