Я не то чтобы разрешила, но, по крайней мере, изжила мысль\не мысль, некоторое архитектоническое впечатление третьего сезона.
Вот небольшой рассказик:
Наваждение
читать дальше
- Давно к тебе никто не заходил, Шерлок? - говорит Джим.
- Кто?
- Какая нервная реакция! Никто-никто.
- Вот ты зашел.
- Тебя это не удивляет?
- Интересно, как ты сорвался с цепи.
-Ты меня отпустил.
- Когда? И, главное, зачем?
- Решил, что тогда мне не будет так больно. И тебе не будет так больно. Ты стал менее здоровым, значит, я — менее больным.
- Разве тебе может быть больно? Тебя же нет.
- Я есть, просто мертвый. Как видишь, это не делает меня отсутствующим.
- А меня — присутствующим. Я ведь тоже умер. А Джон не понимает.
- Просто не хочет. Не забывай, и он умирал. Даже два раза.
- Два?
- Не важно. Ты не такой мертвый как я, поэтому не знаешь прошлого. А я теперь все знаю.
- Расскажи.
- Вот еще. Так ты вообще из дома не выглянешь.
- Будешь заботиться о моем здоровье?
- О том, чтобы ты показывал мне хоть что-то новое. У меня никого кроме тебя не осталось.
- Глупо было умирать, глядя на меня. Асфальт лучше.
- То-то он развлекает тебя сейчас.
- Ты тоже не развлекаешь меня, Джим. Впрочем, никто не обязан быть душой общества.
- Никто... Глупо было убивать Магнуссена.
- У меня не было другого решения.
- Ты не можешь спасти убийцу от смерти, Шерлок. Впрочем, не обманывай себя, ты никого не можешь спасти.
- Иногда удавалось.
- Когда я соблюдал правила игры.
- Я играл не только с тобой, Джим.
- Ты больше не можешь играть.
- Больше не могу.
- Смотри-ка, Майкрофт идет.
- Сгинь. Он не должен тебя видеть. Он думает, ты где-то там... в подполье.
- Подпольный человек, в прямом смысле слова. Знаю я, чего ты боишься. Он отправит тебя в больницу с решетками на окнах...
- И там разные злые зелья растворят твое лицо, Джим, смоют твое тело, и вокруг станет пусто и светло.
- Очень пусто и очень-очень светло. До свиданья, милый.
***
- Я не удивлен, что полиция в прострации. Но мои люди тоже не нащупали никаких концов Мориарти. Я не могу постоянно оттягивать силы на это шоу. Ты меня слушаешь?
- Я это знаю.
- Ты охладел к Джиму?
- Проверь все эти ваши грандиозные автоматические системы безопасности. Банки, армия, правительство... Все, что может тихо ждать своего часа. Все, работает само собой. Вирус, планируемый перезапуск программы, замена на новую — все, что угодно. Я несколько раз ошибался, потому что искал одну большую кнопку. Пусть будет много маленьких. В этот раз у него нет выхода. Не было выхода. Это прощальный поклон после прощания, улыбка без чеширского кота.
- Почему ты так в этом уверен? Он умер убедительнее, чем ты?
- Джиму все же хотелось остаться. Мерцать в бытии, выйдя из под его власти. Умертвить меня, уже будучи мертвым — это был не конец, а начало нового неуязвимого существа. Но и жить оно может недолго.
- Перешел к психологическим методам следствия? Не думаю, что у тебя получится.
- Майкрофт, не ищи Джима, ищи его дела.
- Необозримая задача... Шерлок, мы не разговаривали всерьез после известных неприятностей.
- После того, как я убил Магнуссена.
- Да, после этой несчастной глупости. Я разговаривал с тобой без тебя. Кстати, выходит удобней и быстрее. Я взвешивал твои аргументы. В последний миг ты передумал сбрасывать на меня окончательную разделку Магнуссена. Вынужден признать, что этим ты избавил меня от серьезных юридическо-политических
затруднений, которых впрочем не было бы, если бы ты...
- Был не то, что я есть. Я знаю. Жаль, что тебе не удалось меня сплавить. Впрочем, Джим мертв, у тебя развязаны руки.
- Что ты есть, Шерлок? Впрочем, вопрос о тайной и доподлинной сущности человека я считаю бессмысленным. Вернемся к делу. Вначале я думал, что ты убил его, потому что понял - я буду рассматривать вопрос о сделке. И правильно понял. Да-да, в результате этой сделки он непременно погубил бы Мэри, драгоценную для драгоценного Джона... Кстати, ни на чем не основанная уверенность: Магнуссен садист, но деловой человек, ему совершенно ни к чему ваша Мэри.
- Дисцплинарное воздействие, подавление бунта.
- Возможно. Но уже не важно. Я смотрел запись камер перед входной дверью и знаю, почему на самом деле ты выстрелил. Потому что минутой спустя выстрелил бы Джон. Заметить игру желваков на этом детском лице совсем не трудно. Микродвижения правой кисти... — в общем, ты видел, боевая машинка уже пришла в движение. Ты вывел его из-под удара. Ты понимал, что после его выстрела стрелять будут уже в него.
- Я ожидал, что после моего — выстрелят в меня.
- У меня очень быстрая реакция. В некоторых случаях.
- В некоторых.
- Действительно, я не готов уничтожить свою репутацию, не только свое благополучие, общее дело, наконец, ради сомнительного благополучия психического инвалида, но мой брат уничтожит все это за меня!
- Если пошлешь меня в Сербию, будешь прав.
- Сейчас ты не протянешь там и недели.
- Ставлю на две.
- Что с тобой, Шерлок? Где злость, раздражение, гнев, язвительность — наш небогатый, но яркий набор родственных эмоций? Наркотики? Непохоже. Ты напрашиваешься на смерть другим способом.
- А ты затосковал по эмоциям, Майкрофт?
- По здравомыслию.
- Знаешь, пустой дом заселяют жучки-древоточцы... Крысы в подвале, совы и ветер на чердаке, если тебе это больше нравится.
- А твой дом заселили призраки. … Кажется, я угадал. Но что?
- Майкрофт, я виноват. Я не прошу прощенья, потому что для нас с тобой в этом нет никакого смысла. Поступай, как считаешь нужным. Можешь скормить меня крокодилам. Только не пытайся разговаривать со мной. Мне нечего тебе сказать.
***
- Глупый умный братец так и не не понял, почему ты бросился стрелять. А ведь это самое абсурдное во всей этой абсурдной истории. Ты просто не хотел, чтобы Джон убил Магнуссена. Ты не хотел, чтобы он опять почувствовал себя убийцей! Мальчик так старался быть хорошим!
- Он не убийца.
- Что ты говоришь! Самый трогательный и добросердечный убийца на свете! Правда, характер тяжелый. С тех пор, как ты никуда не улетел, он не пришел ни разу.
- Почему бы тебе не отправиться к Майкрофту, вы друг друга отлично понимали.
- Недолго осталось, зайду и к Майкрофту. Я уже не на цепи, осталось всего несколько шагов до воплощения.
- Не думал, что ты так привязан к плоти. Что ты будешь делать?
- Играть.
- Ты один раз умер, потому что нечем больше было играть.
- Я не умер, я выиграл, дурачок. У меня теперь твое тело и даже твоя душа. Я ближе тебе, чем ты сам.
- И во что же ты хочешь сыграть? В то же, что и раньше?
- Как раньше – слабовато. Игра — это анестезия. Теперь мне нужно гораздо больше действующего вещества. Нам нужно.
- Я знаю средство радикальней. Для тебя, против тебя. У меня есть контакт отличного химика-экспериментатора. Подпольного, конечно.
- Ты себя прикончишь, идиот.
- Мило, что ты за меня беспокоишься.
- Если даже и выживешь, что у тебя останется?
- Я говорил тебе: пустота и свет.
***
- Ты здесь, Джим? Ты еще здесь? Тебе очень плохо?
- Мне не плохо, Шерлок, плохо тебе. Я... стал очень легким. Я думал, что хочу остаться, а это моя тяжесть не пускала меня. Не хочу. Но ведь это тоже фикция, наркоз, твоя дурацкая химия, бремя вернется, и я упаду. Я должен зацепиться, дай мне руку...
- Тебя сняли с крючка. Рад, что тебе не больно. Прощай.
Я не могу больше я не могу больше янемогубольше помоги помоги помоги
***
- Майкрофт?
- Добрый день, Шерлок. Как погода на том свете?
- Припекает.
- Что это было? Попытка самоубийства?
- Скорей, coup de grâce.
- Я... не буду говорить, что я об этом думаю. Знаешь сам.
- Джон...
- Он сказал, что не хочет тебя видеть. Может быть, это и к лучшему.
- Разговоры о лучшем не имеют для меня смысла.
- Для тебя имеют смысл разговоры о лечении.
- У тебя опять болят зубы.
- При чем здесь зубы?
- Наверно эту боль ты можешь себе позволить? Внутренние органы были бы уже слишком.
***
- Джон?
- Шерлок... Можно мне войти?
- Да, конечно.
- Я … давно не был у тебя. И не пришел бы, если бы думал, что в больницу ты попал с передозом. Потому что это значило бы, что тебя нет больше, что пустая оболочка выдает себя за тебя. Но это оказалась какая-то адская смесь другого назначения, какую может принять в себя только неисправимый ублюдок, которому ничего не жаль для невозможного, и я готов убить тебя за это, но этот ублюдок — ты. Тот самый... Что сказать, я узнаю тебя. Короче, я пришел.
- Не знаю, тот ли самый, но это я. А пришел ты, судя по заклеенному пластырем кулаку,
после того, как разбил дома оконное стекло, видимо в ссоре, и поэтому вы с Мэри отправились ночевать в разные места. Надеюсь, с ней все в порядке.
- Да, это ты... Мэри в порядке. Мне есть куда пойти, но я подумал... Я давно собирался. В общем, я могу уйти.
- Зачем? Я рад тебя видеть.
- На самом деле ты имеешь право обижаться.
- Что у вас с Мэри?
- Никаких душераздирающих открытий. Просто я никак не могу примириться со старыми. Я оскорблен. Не ее прошлым. То есть... оно шокирует, но я бы его принял — а тем, что я оказался тряпичной куклой, в которую играла девочка с тяжелым детством. Я бы хотел ей помочь, но...
- Но ты, который не тряпичная кукла, иногда полезная в психотерапии, а тот самый Джон, ты знаешь, что никому не можешь помочь? Что же такое ты знаешь про себя?
- Звучит обидно.
- Я не хотел обидеть. Ты храбрец и борешься до последнего. Днем и ночью ты ищешь случай кого-нибудь спасти, развести свет и тьму, а потом оказаться на светлой стороне.
- Если отбросить высокопарности, что не так в этом желании? Ты думаешь, я на самом деле что-то вытесняю и все в таком роде? Я месяцы провел у мозгоправов, эти слова меня не пугают, но и не вдохновляют.
- Я не позволил Майкрофту уложить меня на кушетку, так как не нуждаюсь в гипотезе вытеснения. Ты больше не веришь себе, потому что знаешь что-то, что обращает в прах все твое знание. Это случилось не из-за Мэри. Мэри случилась из-за этого.
- А ты? Ты, который знаешь всегда и все — как вышло, что ты не понял про Мэри... и, допустим, про меня?
- Я посчитал себя не в праве...
- Ты всегда объявлял во всеуслышанье самую неудобную правду. Люди злились. Я тоже злился, пока не понял — это этика, а не расстройство поведения. Ты веришь в то, что «истина сделает вас свободными». Да ты единственный известный мне человек, который на самом деле в это верит, куда до тебя епископу Кентерберийскому! Почему же ты нарушил свой завет?
- Потому что со мной случилось то же самое. Я не мог думать про тебя и про твое, потому что я больше не верил сам себе. Ты наверно помнишь из курса физики, а я не выкинул из головы, потому что это вдруг попало в точку — наблюдатель вносит помехи в движение элементарных частиц и поэтому видит лишь плоды собственного вмешательства. Раньше я был идеальным наблюдателем. Но не в этот раз... Я чувствовал, что выпущу бурю, которая разнесет приборный стол. И свадебный тоже. Я выбирал между слепотой и одержимостью и возможно сделал неверный выбор.
- Ты едва не погиб.
- Это была расплата.
- За что? За какую одержимость? Я понимаю, что ты хотел вернуть прежнюю жизнь, а ее не оказалось на месте. Я понимаю про самолюбие, ревность и гнев, гневом я и сам едва не захлебнулся. Но … я знаю тебе цену, Шерлок. Ты бы справился. Твоя страсть к голой сути сама себя лечит.
- Джон, помнишь мою несколько затянутую речь на свадьбе? Я как раз порицал бремя страстей человеческих... Каннибалы, пожирающие чужую плоть, наверно считают это любовью. И люди, будто бы наделенные сознанием, оставляют выжженную пустошь там, где прошло их желание. Голод по самому естественному ничего не щадит. Я так думал. Я и сейчас так думаю. Но в этот раз я говорил о себе. Я не попал в сверхчеловеки. Я никого не лучше. И поэтому я не имею права ничего знать о тебе. Не больше, чем любой, кто чего-то от тебя хочет. Я так думал и опять ошибался. Лечение, которое я придумал, было частью болезни.
- А теперь ты излечился?
- Нет, я принял свое положение. Я люблю тебя. Не как-то возвышенно, не как лучший друг в мире, а самым стыдным, самым безнадежным, самым человеческим образом.
- …
- Это ничего для тебя не меняет. Даже лучше. Ты можешь сказать Мэри. Боюсь, ей надоело смотреть на меня специальным голубым взглядом на выкате: «Все в порядке, Шерлок, я опять ничего не заметила».
- Шерлок... Я … мне надо выйти.
- Джон, куда ты? Это только моя проблема...
- Шерлок, мне нужно на воздух. Иначе ты лишишься стекла.
- Я это переживу.
- А мой кулак — нет.
- Я не хотел задеть тебя. В конце концов, скрывать – это часть болезни.
- Наверно. Жить - тоже часть болезни.
- Джон...
***
Когда Джон поздно ночью входит в гостиную, он видит бледное лицо, отражающее и без того отраженный свет луны, не беспокойное, скорей, неподвижное. Шерлок сидит в кресле.
- Ты не ложился?
- Виски?
- Два раза, ничего особенного. Я пойду к себе.
- Как хочешь.
Джон долго умывается. В комнате как-то пусто. Здесь тоже луна. Она всюду. Он старается не громыхать, но вещи, пожив в одиночестве, стали так неуклюжи. И еще он слышит дыхание, такое легкое, что он не должен был его слышать. Джон подходит к двери:
- Шерлок, чего ты хочешь?
- Ты не рассказал то, из-за чего ты здесь.
- Между нами и так слишком много слов.
- Джон, если я выболтал что-то ненужное — то лишь для того, чтобы ты высказал нужное.
- Опять одержим истиной?
- Нужное тебе.
- Мне?! Входи.
Шерлок неслышно открывает дверь. Джон становится у окна, спиной к луне. Теперь она сверлит спину.
- Ну что ж. Раздевайся.
Шерлок оцепенело смотрит на него.
- Раздевайся. Целиком.
Шерлок расстегивает рубашку, стягивает брюки. Его тело постепенно заливается полуночным светом. Голый, он садится на кровать. Кажется, ему тоже мешает луна.
Джон подходит совсем близко:
- Ну что, ты все еще любишь меня?
Шерлок не отводит от него глаз.
- Ложись на живот.
Шерлок лежит, отвернув лицо к стене. Лунный свет растекается по спине, бедрам, теряется где-то между лодыжек. Джон стоит над немым и недвижным телом. Место преступления. Когда он видел его последний раз, этих шрамов не было. И этих тоже. Он ждет выдоха, но не может дождаться:
- Шерлок, это была... проверка. Гадость, я знаю, прости. Это невыносимо. Пожалуйста, встань.
- Шерлок медленно садится, впиваясь пальцами в край кровати.
- Накинь плед, замерзнешь. Вообще, сделай что-нибудь! Скажи, чтобы я ушел! Скажи, что я психопат, грезящий о насилии! Что же ты молчишь...
Джон дергает к себе стул, тот падает. Легче сесть на пол.
- Помнишь, ты кричал мне с крыши: Джон, смотри на меня. Прошло полгода, Шерлок... Я не мог больше смотреть. Я соврал Майкрофту, что меня ждет вакансия в Суссексе, а сам завербовался в Африку. Миротворческий контингент. Много взрывов и эпидемий. Я сшивал и зашивал, не покладая рук. Исправлял содеянное. Видимо это было то, что мне нужно — колодец, который я не могу ни опустошить, ни наполнить, бочка Данаид, в которой никогда не покажется твое мертвое лицо. Вереница других мертвых лиц – ты запирал им путь, но я знал, рано или поздно они пробьются... Я потеряю даже память о тебе, а значит, и о себе. Я ждал. Но мне помешали. Один парень из нашего отделения. Я смотрел на него и не мог понять, почему не отвожу взгляда. В нем не было ничего ошеломляющего. Он появлялся как знак, который я должен был расшифровать и не мог, и чем дольше не мог, тем безнадежней оказывался втянут в это бессмысленное подглядывание. Он заметил это. Если бы он спросил, не гей ли я — ты знаешь, что бы я ответил. Но он не спрашивал, просто пришел ко мне ночью. Мне казалось, я трахаю его только, чтобы спросить — чем ты похож на Шерлока? Это было наваждение. Он не был на тебя похож. Здесь была тайна, если только я не выдумал ее, чтобы... То, что он делал, он делал как власть имеющий. Не имея твоего дара, ничего не зная о других, он все знал про себя. Все его поступки происходили только из него самого, как будто бы мир вообще не имел над ним власти. Не знаю, как он попал в армию... Он не подозревал, что такое повиноваться. Казалось, только невероятной случайностью приказы совпадают с тем, что он собирался делать сию секунду. И каждый раз я боялся, что не совпадут. Кажется, что человек, так себя ведущий, имеет предназначение. Что когда он не слышит тебя, он слушает своего демона. Я всегда знал это про тебя. Но понять, что же я знаю, я смог только с ним. Однажды я застукал его ворующим лекарства.
Наркотики, естественно. Началась вся эта психологическая возня — когда и борешься с чумой, и поддаешься ей. Я хотел, чтобы это прекратилось. Но я не мог не быть на его стороне. Ты знаешь, почему. Его порок окончательно сделал его тобой. Когда пропадали обезболивающие, я думал, что ты тоже мог бы... Странным образом, это не разрушало его. Почти никогда я не видел характерных симптомов. Я не брался вообразить, в какую страшную топку он бросает токсическое топливо, так что оно сгорает без остатка... Сколько должностных преступлений я покрыл... Включая симуляцию прямого попадания небольшого снаряда. Смешно... Главное, чтобы с базы вовремя досылали недостачу... Стали пропадать другие лекарства. Он сбывает их на сторону, чтобы добыть оборотные средства на дозу? Бессмыслица — доз вокруг было довольно. А потом я едва не потерял пациента, потому что во время операции не нашлось нужного препарата. Украденного. Я был в бешенстве. Я ворвался к нему, разворошил его вещи... Он смотрел с непонимающей улыбкой. Я спросил, зачем он делает это. Спросил... тряхнул о стену. «Я их продаю... Знаешь, это хорошие деньги — боевикам довольно трудно доставать лекарства». «Зачем тебе деньги?», удивился я. Наверно, выглядел идиотом. «Зачем тебе деньги, когда есть таблетки и прочее?» «Я не наркоман». «Ты же...» «Ну да, тебе нравилось так думать. Ты западаешь на одержимых. Я ничем не одержим». Зрение как будто навели на резкость. «Высокофункциональный социопат». Я услышал твой голос. С самого начала я был прав. С самого начала я страшно ошибался. Он тоже. Как ты знаешь, высокофункциональные социопаты могут долго симулировать человечность. Но в какой-то миг им делается нестерпимо скучно. В этот миг не дай бог им встретиться с психопатом другого профиля. Нет, тогда я так о себе не думал. Я обрел ясность. Со мной был пистолет. Я выстрелил. Несколько раз. Ему в лицо. И увидел, как твое лицо разлетается вдребезги вместе с зеркалом. Это дело замяло начальство и все вокруг. Все были на моей стороне. Врач своими руками поймал предателя, вступил с ним в схватку и застрелил его в порядке самозащиты. Да, самозащита - неожиданно верное слово. Но госпиталь пришлось оставить. Я вернулся в Англию. И знаешь, что … Вспоминая эту помрачающую ясность, я никогда не мог понять, что же именно стало мне ясно. И убил ли я его за то, что он не был тобою, или за то, что он тобой и был. Что это и есть правда о тебе. Этот сон сменил старые кошмары. И когда ты явился с этими дурацкими усиками, которые я вколотил тебе в ноздри... Я бил тебя, чтобы подделка покинула твое тело. Но могу ли я верить, что это тело — твое? ...Теперь скажи мне, что все свои странные признания ты сделал, чтобы узнать правду о моих странностях. Скажи, ничего страшного. Он был навозная муха с диагнозом, а ты гений. Я не убью тебя.
Шерлок встает. Серый плед висит на его голом плече как тога. Он медленно идет к Джону, садится на пол прямо перед ним. Он поднимает руку, Джон видит, как мелко подрагивают пальцы. Все-таки замерз. Шерлок касается холодными пальцами его щеки, губы осторожно приникают к его лбу, и Джон сначала не понимает невнятного шепота:
- Ты прости меня.
- Что? За что?
- Прости.
- Перестань. Историю со смертью я тебе уже простил. И вообще дело не в этом.
- Я знаю. Прости за себя. И за меня конечно.
- Шерлок, всю жизнь я хотел быть хорошим человеком. А оказался чудовищем. Как ты думаешь, чудовища могут прощать?
Шерлок осторожно подносит его руку к лицу, как будто хочет получше ее рассмотреть. Прикосновение сухих губ к сухой коже почти невозможно почувствовать.
Джон слышит электрический треск. Внутри. Вовне.
- Шерлок, прекрати... - хрипит Джон, уже рыдая, и с этим ничего невозможно поделать.
Он падает, падает и падает, и знает, что падает в самую тесную из низин, но каждый раз оказывается в объятьях Шерлока, как будто нет такой пропасти, где бы тот его не ждал.
***
- Как ты?
- Неплохо. А ты?
- Мэри не берет трубку. Мне надо ехать.
- Поехать с тобой?
- А... Нет, это не что-то криминальное. Она просто выключает телефон, когда видит мой номер.
- Ты сильно ее обидел.
- Сейчас мне кажется, это было наваждение, морок какой-то. Нужно объясниться как можно быстрее, пока она не привыкла к мысли, что я сумасшедший.
- Может, лучше привыкнуть...
- Шерлок!
- Это я глупо шучу, чтобы ты расслабился.
- Шерлок... То, что было ночью...
- Я знаю, морок и наваждение.
- Ты знаешь, нет. Обычно после такого говорят: давай считать, что ничего не было. Это было, Шерлок. Я не собираюсь это забывать. А если бы забыл, стал бы безнадежным психом. Ты опять меня спас.
- Я тебя всего лишь выслушал.
- Помни, что ты лучший человек в мире.
- У меня прочное второе место.
- Наверно, глупо надеяться, что ты будешь приходить к нам в гости, греться у камелька, нянчить девочку, и все такое... Я приду сам. Я обязательно приду, Шерлок. Мы еще наделаем массу глупостей вместе.
- Да, конечно.
- До свиданья, Шерлок.
- Можно, я поцелую тебя на прощанье?
- Что значит, ты - меня? Мы поцелуемся.
- … До свиданья, Джон.
***
Шерлок закрывает дверь. Отойти сразу, не слушая шагов на лестнице, не вздрагивая от финального залпа. Не подходить к окну, не смотреть как, не хромая, бежит к такси светловолосый человек. Открыть ноутбук. Он не проверял почту со вчерашнего дня. Несколько отложенных дел. Перепутались документы из разных файлов. Жжение за грудиной. Мешает. Миссис Хадсон говорила, что нужно завтракать. У нее много предрассудков. С другой стороны, каждый может оказаться прав случайным образом. Бывают еще какие-то таблетки... Где же это было... Никудышный поэт, потеряв любовь или веру в то, что он любит, проглотил несколько раскаленных углей и от нестерпимой боли выпил чернил. Очень старый казус... Интересно, как можно проглотить один за другим несколько углей? Как он преодолел рефлекторную реакцию? Я мало знаю о психосоматике горя... Как угли идут по пищеводу и когда они гаснут? Уже в желудке? Спросить у Молли, попадались ли ей подобные трупы... Да, Молли должна знать про угли... Гасить пожар чернилами... Он думал, в чернилах танин, танин связывает. А чернила были анилиновые. Плохой поэт, плохая химия... Неужели Молли тоже глотала угли? Не может быть, чтобы все... Эта сирена в ушах... Майкрофт не мог натравить на меня полицию — за последнюю неделю я не сделал ему ничего плохого. Майкрофт съел бы пригоршню углей, чтобы показать, что ничего не чувствует... Господи, кому?... Это не сирена, это телефон. Я забыл...
- Шерлок, привет! Не ожидал? А ведь я предупреждал заблаговременно! Ладно, умница, ты не купился на те мои авансы — и правильно сделал, я готовил для тебя пару ловушек. Долой дистанционные отношения, я воистину вернулся!
- Джим... ты опять не умер? Я думал, с тобой теперь все хорошо.
- Опять? Настолько нехорошо, что я остался жив. И почему я должен умирать, если ты отказываешься?
- Если дело только в этом, стоило принять твое предложение.
- Ну да, ты первый начал круг перерождений. Теперь моя очередь.
- Чернила...
- Ты о чем?
- Не важно. Все же у христианской картины мира есть неоспоримое преимущество. За единственным рождением следует единственная смерть.
- Если хочешь, в этот раз я убью тебя со всем тщанием.
- …Самое поразительное, что этот идиот, проглотивший угли, не умер... или не идиот вовсе, а испытатель боли... И зачем угли тому, кто не переставал любить...
- Какой идиот, Шерлок? Любопытно. Кстати о картине мира – ты упустил из виду воскресение.
- Странно, Джим, что ты напомнил мне о нем.
- Спеши! Игра началась.
- Тебе все еще хочется играть?
- У нас нет выбора, Шерлок, если ты еще не понял.
- Помню, таксист эффектно доказывал этот тезис...
- Выбор — это иллюзия. Кость, которую бросают нам другие люди, и не для того, чтобы нас освободить. «Предоставить выбор» - формула из лексикона твоего братца. Я этим не занимаюсь.
- А потом странный человек, которого не было в твоем сценарии, разнес его доказательства вдребезги.
- Что же из этого следует, помимо того, что странный человек любит при случае пострелять?
- Весь мир? Придется сыграть еще раз, чтобы выяснить это окончательно.
Вот небольшой рассказик:
Наваждение
читать дальше
- Давно к тебе никто не заходил, Шерлок? - говорит Джим.
- Кто?
- Какая нервная реакция! Никто-никто.
- Вот ты зашел.
- Тебя это не удивляет?
- Интересно, как ты сорвался с цепи.
-Ты меня отпустил.
- Когда? И, главное, зачем?
- Решил, что тогда мне не будет так больно. И тебе не будет так больно. Ты стал менее здоровым, значит, я — менее больным.
- Разве тебе может быть больно? Тебя же нет.
- Я есть, просто мертвый. Как видишь, это не делает меня отсутствующим.
- А меня — присутствующим. Я ведь тоже умер. А Джон не понимает.
- Просто не хочет. Не забывай, и он умирал. Даже два раза.
- Два?
- Не важно. Ты не такой мертвый как я, поэтому не знаешь прошлого. А я теперь все знаю.
- Расскажи.
- Вот еще. Так ты вообще из дома не выглянешь.
- Будешь заботиться о моем здоровье?
- О том, чтобы ты показывал мне хоть что-то новое. У меня никого кроме тебя не осталось.
- Глупо было умирать, глядя на меня. Асфальт лучше.
- То-то он развлекает тебя сейчас.
- Ты тоже не развлекаешь меня, Джим. Впрочем, никто не обязан быть душой общества.
- Никто... Глупо было убивать Магнуссена.
- У меня не было другого решения.
- Ты не можешь спасти убийцу от смерти, Шерлок. Впрочем, не обманывай себя, ты никого не можешь спасти.
- Иногда удавалось.
- Когда я соблюдал правила игры.
- Я играл не только с тобой, Джим.
- Ты больше не можешь играть.
- Больше не могу.
- Смотри-ка, Майкрофт идет.
- Сгинь. Он не должен тебя видеть. Он думает, ты где-то там... в подполье.
- Подпольный человек, в прямом смысле слова. Знаю я, чего ты боишься. Он отправит тебя в больницу с решетками на окнах...
- И там разные злые зелья растворят твое лицо, Джим, смоют твое тело, и вокруг станет пусто и светло.
- Очень пусто и очень-очень светло. До свиданья, милый.
***
- Я не удивлен, что полиция в прострации. Но мои люди тоже не нащупали никаких концов Мориарти. Я не могу постоянно оттягивать силы на это шоу. Ты меня слушаешь?
- Я это знаю.
- Ты охладел к Джиму?
- Проверь все эти ваши грандиозные автоматические системы безопасности. Банки, армия, правительство... Все, что может тихо ждать своего часа. Все, работает само собой. Вирус, планируемый перезапуск программы, замена на новую — все, что угодно. Я несколько раз ошибался, потому что искал одну большую кнопку. Пусть будет много маленьких. В этот раз у него нет выхода. Не было выхода. Это прощальный поклон после прощания, улыбка без чеширского кота.
- Почему ты так в этом уверен? Он умер убедительнее, чем ты?
- Джиму все же хотелось остаться. Мерцать в бытии, выйдя из под его власти. Умертвить меня, уже будучи мертвым — это был не конец, а начало нового неуязвимого существа. Но и жить оно может недолго.
- Перешел к психологическим методам следствия? Не думаю, что у тебя получится.
- Майкрофт, не ищи Джима, ищи его дела.
- Необозримая задача... Шерлок, мы не разговаривали всерьез после известных неприятностей.
- После того, как я убил Магнуссена.
- Да, после этой несчастной глупости. Я разговаривал с тобой без тебя. Кстати, выходит удобней и быстрее. Я взвешивал твои аргументы. В последний миг ты передумал сбрасывать на меня окончательную разделку Магнуссена. Вынужден признать, что этим ты избавил меня от серьезных юридическо-политических
затруднений, которых впрочем не было бы, если бы ты...
- Был не то, что я есть. Я знаю. Жаль, что тебе не удалось меня сплавить. Впрочем, Джим мертв, у тебя развязаны руки.
- Что ты есть, Шерлок? Впрочем, вопрос о тайной и доподлинной сущности человека я считаю бессмысленным. Вернемся к делу. Вначале я думал, что ты убил его, потому что понял - я буду рассматривать вопрос о сделке. И правильно понял. Да-да, в результате этой сделки он непременно погубил бы Мэри, драгоценную для драгоценного Джона... Кстати, ни на чем не основанная уверенность: Магнуссен садист, но деловой человек, ему совершенно ни к чему ваша Мэри.
- Дисцплинарное воздействие, подавление бунта.
- Возможно. Но уже не важно. Я смотрел запись камер перед входной дверью и знаю, почему на самом деле ты выстрелил. Потому что минутой спустя выстрелил бы Джон. Заметить игру желваков на этом детском лице совсем не трудно. Микродвижения правой кисти... — в общем, ты видел, боевая машинка уже пришла в движение. Ты вывел его из-под удара. Ты понимал, что после его выстрела стрелять будут уже в него.
- Я ожидал, что после моего — выстрелят в меня.
- У меня очень быстрая реакция. В некоторых случаях.
- В некоторых.
- Действительно, я не готов уничтожить свою репутацию, не только свое благополучие, общее дело, наконец, ради сомнительного благополучия психического инвалида, но мой брат уничтожит все это за меня!
- Если пошлешь меня в Сербию, будешь прав.
- Сейчас ты не протянешь там и недели.
- Ставлю на две.
- Что с тобой, Шерлок? Где злость, раздражение, гнев, язвительность — наш небогатый, но яркий набор родственных эмоций? Наркотики? Непохоже. Ты напрашиваешься на смерть другим способом.
- А ты затосковал по эмоциям, Майкрофт?
- По здравомыслию.
- Знаешь, пустой дом заселяют жучки-древоточцы... Крысы в подвале, совы и ветер на чердаке, если тебе это больше нравится.
- А твой дом заселили призраки. … Кажется, я угадал. Но что?
- Майкрофт, я виноват. Я не прошу прощенья, потому что для нас с тобой в этом нет никакого смысла. Поступай, как считаешь нужным. Можешь скормить меня крокодилам. Только не пытайся разговаривать со мной. Мне нечего тебе сказать.
***
- Глупый умный братец так и не не понял, почему ты бросился стрелять. А ведь это самое абсурдное во всей этой абсурдной истории. Ты просто не хотел, чтобы Джон убил Магнуссена. Ты не хотел, чтобы он опять почувствовал себя убийцей! Мальчик так старался быть хорошим!
- Он не убийца.
- Что ты говоришь! Самый трогательный и добросердечный убийца на свете! Правда, характер тяжелый. С тех пор, как ты никуда не улетел, он не пришел ни разу.
- Почему бы тебе не отправиться к Майкрофту, вы друг друга отлично понимали.
- Недолго осталось, зайду и к Майкрофту. Я уже не на цепи, осталось всего несколько шагов до воплощения.
- Не думал, что ты так привязан к плоти. Что ты будешь делать?
- Играть.
- Ты один раз умер, потому что нечем больше было играть.
- Я не умер, я выиграл, дурачок. У меня теперь твое тело и даже твоя душа. Я ближе тебе, чем ты сам.
- И во что же ты хочешь сыграть? В то же, что и раньше?
- Как раньше – слабовато. Игра — это анестезия. Теперь мне нужно гораздо больше действующего вещества. Нам нужно.
- Я знаю средство радикальней. Для тебя, против тебя. У меня есть контакт отличного химика-экспериментатора. Подпольного, конечно.
- Ты себя прикончишь, идиот.
- Мило, что ты за меня беспокоишься.
- Если даже и выживешь, что у тебя останется?
- Я говорил тебе: пустота и свет.
***
- Ты здесь, Джим? Ты еще здесь? Тебе очень плохо?
- Мне не плохо, Шерлок, плохо тебе. Я... стал очень легким. Я думал, что хочу остаться, а это моя тяжесть не пускала меня. Не хочу. Но ведь это тоже фикция, наркоз, твоя дурацкая химия, бремя вернется, и я упаду. Я должен зацепиться, дай мне руку...
- Тебя сняли с крючка. Рад, что тебе не больно. Прощай.
Я не могу больше я не могу больше янемогубольше помоги помоги помоги
***
- Майкрофт?
- Добрый день, Шерлок. Как погода на том свете?
- Припекает.
- Что это было? Попытка самоубийства?
- Скорей, coup de grâce.
- Я... не буду говорить, что я об этом думаю. Знаешь сам.
- Джон...
- Он сказал, что не хочет тебя видеть. Может быть, это и к лучшему.
- Разговоры о лучшем не имеют для меня смысла.
- Для тебя имеют смысл разговоры о лечении.
- У тебя опять болят зубы.
- При чем здесь зубы?
- Наверно эту боль ты можешь себе позволить? Внутренние органы были бы уже слишком.
***
- Джон?
- Шерлок... Можно мне войти?
- Да, конечно.
- Я … давно не был у тебя. И не пришел бы, если бы думал, что в больницу ты попал с передозом. Потому что это значило бы, что тебя нет больше, что пустая оболочка выдает себя за тебя. Но это оказалась какая-то адская смесь другого назначения, какую может принять в себя только неисправимый ублюдок, которому ничего не жаль для невозможного, и я готов убить тебя за это, но этот ублюдок — ты. Тот самый... Что сказать, я узнаю тебя. Короче, я пришел.
- Не знаю, тот ли самый, но это я. А пришел ты, судя по заклеенному пластырем кулаку,
после того, как разбил дома оконное стекло, видимо в ссоре, и поэтому вы с Мэри отправились ночевать в разные места. Надеюсь, с ней все в порядке.
- Да, это ты... Мэри в порядке. Мне есть куда пойти, но я подумал... Я давно собирался. В общем, я могу уйти.
- Зачем? Я рад тебя видеть.
- На самом деле ты имеешь право обижаться.
- Что у вас с Мэри?
- Никаких душераздирающих открытий. Просто я никак не могу примириться со старыми. Я оскорблен. Не ее прошлым. То есть... оно шокирует, но я бы его принял — а тем, что я оказался тряпичной куклой, в которую играла девочка с тяжелым детством. Я бы хотел ей помочь, но...
- Но ты, который не тряпичная кукла, иногда полезная в психотерапии, а тот самый Джон, ты знаешь, что никому не можешь помочь? Что же такое ты знаешь про себя?
- Звучит обидно.
- Я не хотел обидеть. Ты храбрец и борешься до последнего. Днем и ночью ты ищешь случай кого-нибудь спасти, развести свет и тьму, а потом оказаться на светлой стороне.
- Если отбросить высокопарности, что не так в этом желании? Ты думаешь, я на самом деле что-то вытесняю и все в таком роде? Я месяцы провел у мозгоправов, эти слова меня не пугают, но и не вдохновляют.
- Я не позволил Майкрофту уложить меня на кушетку, так как не нуждаюсь в гипотезе вытеснения. Ты больше не веришь себе, потому что знаешь что-то, что обращает в прах все твое знание. Это случилось не из-за Мэри. Мэри случилась из-за этого.
- А ты? Ты, который знаешь всегда и все — как вышло, что ты не понял про Мэри... и, допустим, про меня?
- Я посчитал себя не в праве...
- Ты всегда объявлял во всеуслышанье самую неудобную правду. Люди злились. Я тоже злился, пока не понял — это этика, а не расстройство поведения. Ты веришь в то, что «истина сделает вас свободными». Да ты единственный известный мне человек, который на самом деле в это верит, куда до тебя епископу Кентерберийскому! Почему же ты нарушил свой завет?
- Потому что со мной случилось то же самое. Я не мог думать про тебя и про твое, потому что я больше не верил сам себе. Ты наверно помнишь из курса физики, а я не выкинул из головы, потому что это вдруг попало в точку — наблюдатель вносит помехи в движение элементарных частиц и поэтому видит лишь плоды собственного вмешательства. Раньше я был идеальным наблюдателем. Но не в этот раз... Я чувствовал, что выпущу бурю, которая разнесет приборный стол. И свадебный тоже. Я выбирал между слепотой и одержимостью и возможно сделал неверный выбор.
- Ты едва не погиб.
- Это была расплата.
- За что? За какую одержимость? Я понимаю, что ты хотел вернуть прежнюю жизнь, а ее не оказалось на месте. Я понимаю про самолюбие, ревность и гнев, гневом я и сам едва не захлебнулся. Но … я знаю тебе цену, Шерлок. Ты бы справился. Твоя страсть к голой сути сама себя лечит.
- Джон, помнишь мою несколько затянутую речь на свадьбе? Я как раз порицал бремя страстей человеческих... Каннибалы, пожирающие чужую плоть, наверно считают это любовью. И люди, будто бы наделенные сознанием, оставляют выжженную пустошь там, где прошло их желание. Голод по самому естественному ничего не щадит. Я так думал. Я и сейчас так думаю. Но в этот раз я говорил о себе. Я не попал в сверхчеловеки. Я никого не лучше. И поэтому я не имею права ничего знать о тебе. Не больше, чем любой, кто чего-то от тебя хочет. Я так думал и опять ошибался. Лечение, которое я придумал, было частью болезни.
- А теперь ты излечился?
- Нет, я принял свое положение. Я люблю тебя. Не как-то возвышенно, не как лучший друг в мире, а самым стыдным, самым безнадежным, самым человеческим образом.
- …
- Это ничего для тебя не меняет. Даже лучше. Ты можешь сказать Мэри. Боюсь, ей надоело смотреть на меня специальным голубым взглядом на выкате: «Все в порядке, Шерлок, я опять ничего не заметила».
- Шерлок... Я … мне надо выйти.
- Джон, куда ты? Это только моя проблема...
- Шерлок, мне нужно на воздух. Иначе ты лишишься стекла.
- Я это переживу.
- А мой кулак — нет.
- Я не хотел задеть тебя. В конце концов, скрывать – это часть болезни.
- Наверно. Жить - тоже часть болезни.
- Джон...
***
Когда Джон поздно ночью входит в гостиную, он видит бледное лицо, отражающее и без того отраженный свет луны, не беспокойное, скорей, неподвижное. Шерлок сидит в кресле.
- Ты не ложился?
- Виски?
- Два раза, ничего особенного. Я пойду к себе.
- Как хочешь.
Джон долго умывается. В комнате как-то пусто. Здесь тоже луна. Она всюду. Он старается не громыхать, но вещи, пожив в одиночестве, стали так неуклюжи. И еще он слышит дыхание, такое легкое, что он не должен был его слышать. Джон подходит к двери:
- Шерлок, чего ты хочешь?
- Ты не рассказал то, из-за чего ты здесь.
- Между нами и так слишком много слов.
- Джон, если я выболтал что-то ненужное — то лишь для того, чтобы ты высказал нужное.
- Опять одержим истиной?
- Нужное тебе.
- Мне?! Входи.
Шерлок неслышно открывает дверь. Джон становится у окна, спиной к луне. Теперь она сверлит спину.
- Ну что ж. Раздевайся.
Шерлок оцепенело смотрит на него.
- Раздевайся. Целиком.
Шерлок расстегивает рубашку, стягивает брюки. Его тело постепенно заливается полуночным светом. Голый, он садится на кровать. Кажется, ему тоже мешает луна.
Джон подходит совсем близко:
- Ну что, ты все еще любишь меня?
Шерлок не отводит от него глаз.
- Ложись на живот.
Шерлок лежит, отвернув лицо к стене. Лунный свет растекается по спине, бедрам, теряется где-то между лодыжек. Джон стоит над немым и недвижным телом. Место преступления. Когда он видел его последний раз, этих шрамов не было. И этих тоже. Он ждет выдоха, но не может дождаться:
- Шерлок, это была... проверка. Гадость, я знаю, прости. Это невыносимо. Пожалуйста, встань.
- Шерлок медленно садится, впиваясь пальцами в край кровати.
- Накинь плед, замерзнешь. Вообще, сделай что-нибудь! Скажи, чтобы я ушел! Скажи, что я психопат, грезящий о насилии! Что же ты молчишь...
Джон дергает к себе стул, тот падает. Легче сесть на пол.
- Помнишь, ты кричал мне с крыши: Джон, смотри на меня. Прошло полгода, Шерлок... Я не мог больше смотреть. Я соврал Майкрофту, что меня ждет вакансия в Суссексе, а сам завербовался в Африку. Миротворческий контингент. Много взрывов и эпидемий. Я сшивал и зашивал, не покладая рук. Исправлял содеянное. Видимо это было то, что мне нужно — колодец, который я не могу ни опустошить, ни наполнить, бочка Данаид, в которой никогда не покажется твое мертвое лицо. Вереница других мертвых лиц – ты запирал им путь, но я знал, рано или поздно они пробьются... Я потеряю даже память о тебе, а значит, и о себе. Я ждал. Но мне помешали. Один парень из нашего отделения. Я смотрел на него и не мог понять, почему не отвожу взгляда. В нем не было ничего ошеломляющего. Он появлялся как знак, который я должен был расшифровать и не мог, и чем дольше не мог, тем безнадежней оказывался втянут в это бессмысленное подглядывание. Он заметил это. Если бы он спросил, не гей ли я — ты знаешь, что бы я ответил. Но он не спрашивал, просто пришел ко мне ночью. Мне казалось, я трахаю его только, чтобы спросить — чем ты похож на Шерлока? Это было наваждение. Он не был на тебя похож. Здесь была тайна, если только я не выдумал ее, чтобы... То, что он делал, он делал как власть имеющий. Не имея твоего дара, ничего не зная о других, он все знал про себя. Все его поступки происходили только из него самого, как будто бы мир вообще не имел над ним власти. Не знаю, как он попал в армию... Он не подозревал, что такое повиноваться. Казалось, только невероятной случайностью приказы совпадают с тем, что он собирался делать сию секунду. И каждый раз я боялся, что не совпадут. Кажется, что человек, так себя ведущий, имеет предназначение. Что когда он не слышит тебя, он слушает своего демона. Я всегда знал это про тебя. Но понять, что же я знаю, я смог только с ним. Однажды я застукал его ворующим лекарства.
Наркотики, естественно. Началась вся эта психологическая возня — когда и борешься с чумой, и поддаешься ей. Я хотел, чтобы это прекратилось. Но я не мог не быть на его стороне. Ты знаешь, почему. Его порок окончательно сделал его тобой. Когда пропадали обезболивающие, я думал, что ты тоже мог бы... Странным образом, это не разрушало его. Почти никогда я не видел характерных симптомов. Я не брался вообразить, в какую страшную топку он бросает токсическое топливо, так что оно сгорает без остатка... Сколько должностных преступлений я покрыл... Включая симуляцию прямого попадания небольшого снаряда. Смешно... Главное, чтобы с базы вовремя досылали недостачу... Стали пропадать другие лекарства. Он сбывает их на сторону, чтобы добыть оборотные средства на дозу? Бессмыслица — доз вокруг было довольно. А потом я едва не потерял пациента, потому что во время операции не нашлось нужного препарата. Украденного. Я был в бешенстве. Я ворвался к нему, разворошил его вещи... Он смотрел с непонимающей улыбкой. Я спросил, зачем он делает это. Спросил... тряхнул о стену. «Я их продаю... Знаешь, это хорошие деньги — боевикам довольно трудно доставать лекарства». «Зачем тебе деньги?», удивился я. Наверно, выглядел идиотом. «Зачем тебе деньги, когда есть таблетки и прочее?» «Я не наркоман». «Ты же...» «Ну да, тебе нравилось так думать. Ты западаешь на одержимых. Я ничем не одержим». Зрение как будто навели на резкость. «Высокофункциональный социопат». Я услышал твой голос. С самого начала я был прав. С самого начала я страшно ошибался. Он тоже. Как ты знаешь, высокофункциональные социопаты могут долго симулировать человечность. Но в какой-то миг им делается нестерпимо скучно. В этот миг не дай бог им встретиться с психопатом другого профиля. Нет, тогда я так о себе не думал. Я обрел ясность. Со мной был пистолет. Я выстрелил. Несколько раз. Ему в лицо. И увидел, как твое лицо разлетается вдребезги вместе с зеркалом. Это дело замяло начальство и все вокруг. Все были на моей стороне. Врач своими руками поймал предателя, вступил с ним в схватку и застрелил его в порядке самозащиты. Да, самозащита - неожиданно верное слово. Но госпиталь пришлось оставить. Я вернулся в Англию. И знаешь, что … Вспоминая эту помрачающую ясность, я никогда не мог понять, что же именно стало мне ясно. И убил ли я его за то, что он не был тобою, или за то, что он тобой и был. Что это и есть правда о тебе. Этот сон сменил старые кошмары. И когда ты явился с этими дурацкими усиками, которые я вколотил тебе в ноздри... Я бил тебя, чтобы подделка покинула твое тело. Но могу ли я верить, что это тело — твое? ...Теперь скажи мне, что все свои странные признания ты сделал, чтобы узнать правду о моих странностях. Скажи, ничего страшного. Он был навозная муха с диагнозом, а ты гений. Я не убью тебя.
Шерлок встает. Серый плед висит на его голом плече как тога. Он медленно идет к Джону, садится на пол прямо перед ним. Он поднимает руку, Джон видит, как мелко подрагивают пальцы. Все-таки замерз. Шерлок касается холодными пальцами его щеки, губы осторожно приникают к его лбу, и Джон сначала не понимает невнятного шепота:
- Ты прости меня.
- Что? За что?
- Прости.
- Перестань. Историю со смертью я тебе уже простил. И вообще дело не в этом.
- Я знаю. Прости за себя. И за меня конечно.
- Шерлок, всю жизнь я хотел быть хорошим человеком. А оказался чудовищем. Как ты думаешь, чудовища могут прощать?
Шерлок осторожно подносит его руку к лицу, как будто хочет получше ее рассмотреть. Прикосновение сухих губ к сухой коже почти невозможно почувствовать.
Джон слышит электрический треск. Внутри. Вовне.
- Шерлок, прекрати... - хрипит Джон, уже рыдая, и с этим ничего невозможно поделать.
Он падает, падает и падает, и знает, что падает в самую тесную из низин, но каждый раз оказывается в объятьях Шерлока, как будто нет такой пропасти, где бы тот его не ждал.
***
- Как ты?
- Неплохо. А ты?
- Мэри не берет трубку. Мне надо ехать.
- Поехать с тобой?
- А... Нет, это не что-то криминальное. Она просто выключает телефон, когда видит мой номер.
- Ты сильно ее обидел.
- Сейчас мне кажется, это было наваждение, морок какой-то. Нужно объясниться как можно быстрее, пока она не привыкла к мысли, что я сумасшедший.
- Может, лучше привыкнуть...
- Шерлок!
- Это я глупо шучу, чтобы ты расслабился.
- Шерлок... То, что было ночью...
- Я знаю, морок и наваждение.
- Ты знаешь, нет. Обычно после такого говорят: давай считать, что ничего не было. Это было, Шерлок. Я не собираюсь это забывать. А если бы забыл, стал бы безнадежным психом. Ты опять меня спас.
- Я тебя всего лишь выслушал.
- Помни, что ты лучший человек в мире.
- У меня прочное второе место.
- Наверно, глупо надеяться, что ты будешь приходить к нам в гости, греться у камелька, нянчить девочку, и все такое... Я приду сам. Я обязательно приду, Шерлок. Мы еще наделаем массу глупостей вместе.
- Да, конечно.
- До свиданья, Шерлок.
- Можно, я поцелую тебя на прощанье?
- Что значит, ты - меня? Мы поцелуемся.
- … До свиданья, Джон.
***
Шерлок закрывает дверь. Отойти сразу, не слушая шагов на лестнице, не вздрагивая от финального залпа. Не подходить к окну, не смотреть как, не хромая, бежит к такси светловолосый человек. Открыть ноутбук. Он не проверял почту со вчерашнего дня. Несколько отложенных дел. Перепутались документы из разных файлов. Жжение за грудиной. Мешает. Миссис Хадсон говорила, что нужно завтракать. У нее много предрассудков. С другой стороны, каждый может оказаться прав случайным образом. Бывают еще какие-то таблетки... Где же это было... Никудышный поэт, потеряв любовь или веру в то, что он любит, проглотил несколько раскаленных углей и от нестерпимой боли выпил чернил. Очень старый казус... Интересно, как можно проглотить один за другим несколько углей? Как он преодолел рефлекторную реакцию? Я мало знаю о психосоматике горя... Как угли идут по пищеводу и когда они гаснут? Уже в желудке? Спросить у Молли, попадались ли ей подобные трупы... Да, Молли должна знать про угли... Гасить пожар чернилами... Он думал, в чернилах танин, танин связывает. А чернила были анилиновые. Плохой поэт, плохая химия... Неужели Молли тоже глотала угли? Не может быть, чтобы все... Эта сирена в ушах... Майкрофт не мог натравить на меня полицию — за последнюю неделю я не сделал ему ничего плохого. Майкрофт съел бы пригоршню углей, чтобы показать, что ничего не чувствует... Господи, кому?... Это не сирена, это телефон. Я забыл...
- Шерлок, привет! Не ожидал? А ведь я предупреждал заблаговременно! Ладно, умница, ты не купился на те мои авансы — и правильно сделал, я готовил для тебя пару ловушек. Долой дистанционные отношения, я воистину вернулся!
- Джим... ты опять не умер? Я думал, с тобой теперь все хорошо.
- Опять? Настолько нехорошо, что я остался жив. И почему я должен умирать, если ты отказываешься?
- Если дело только в этом, стоило принять твое предложение.
- Ну да, ты первый начал круг перерождений. Теперь моя очередь.
- Чернила...
- Ты о чем?
- Не важно. Все же у христианской картины мира есть неоспоримое преимущество. За единственным рождением следует единственная смерть.
- Если хочешь, в этот раз я убью тебя со всем тщанием.
- …Самое поразительное, что этот идиот, проглотивший угли, не умер... или не идиот вовсе, а испытатель боли... И зачем угли тому, кто не переставал любить...
- Какой идиот, Шерлок? Любопытно. Кстати о картине мира – ты упустил из виду воскресение.
- Странно, Джим, что ты напомнил мне о нем.
- Спеши! Игра началась.
- Тебе все еще хочется играть?
- У нас нет выбора, Шерлок, если ты еще не понял.
- Помню, таксист эффектно доказывал этот тезис...
- Выбор — это иллюзия. Кость, которую бросают нам другие люди, и не для того, чтобы нас освободить. «Предоставить выбор» - формула из лексикона твоего братца. Я этим не занимаюсь.
- А потом странный человек, которого не было в твоем сценарии, разнес его доказательства вдребезги.
- Что же из этого следует, помимо того, что странный человек любит при случае пострелять?
- Весь мир? Придется сыграть еще раз, чтобы выяснить это окончательно.
В этот раз получилось горше, чем раньше. От ощущения, что вы возвращаете героев такими, какими мы их раньше любили и какими они теперь, кажется, быть перестали. У меня тяжкое чувство, что ваш текст подчеркивает алым маркером, что именно мы потеряли в Джоне. Нужно было это прочесть, чтобы стало ясно: невыносимо его видеть в начале сезона не где-то в Африке или хотя бы вернувшимся из побега в ад; (или, в порядке альтернативы) не понявшим что-то о Шерлоке или хотя бы попытавшимся понять - а зависающим в амбулатории над чередой насморков и молочниц. Невыносимо видеть, что он не пытался избавиться от боли так или иначе. Что-то в нем сгорело. И я не думаю, хотя тоже "пересматривала записи камер", что он выстрелил бы в Магнуссена. Там в воздухе звенит, что выстрелить должен Джон - но впечатление такое, что Шерлок стреляет вместо него не затем, чтобы освободить от этой обязанности, а чуть ли не наоборот - не дождавшись.
Но спасибо вам за мотивы. Особенно за мотив уничтожения фальшивых усиков. Да и за объяснение слепоты тоже. И так точно схвачено главное: неестественность соединения, декларируемого "как прежде", но на совершенно новых условиях, и невозможность узнать друг друга в новом облике при всем внешнем дружелюбии. Не помню, была ли она в сериале; если не было, тем хуже для сериала.
Очень поразил безымянный заместитель Шерлока. Хищник из хищников и социопат из социопатов. Но я вот что (с отзвуком истерического веселья) подумала: больше не нужно далеко ездить за материалом, есть же Мэри.
Скажите, а зачем вам Джим? Вы тоже по нему скучали?
Мне как раз кажется, что я в этот раз непривычно близко к тексту сочиняю ) Просто в этом сезоне герои как будто лишились центростремительной силы, которая сжимала воедино противоречивые черты. Как должен быть показан этот невидимый центр - это уже какая-то полумистическая загадка )), просто так, как фонарный столб, его не поставишь. Видимо потребность материализовать его притяжение и заставила меня писать.
Джон меня действительно мучил, и я подыскала некоторой его окамененности, если не оболваненности, соответствующее мучительное обоснование ) И про Мэри вы абсолютно правы)
Джим для меня значит лишь один из голосов на границе Шерлока, именно там, где проходит разделение на вовне и внутри.
Как-то без всякой его вины вышло, что я совершенно не захвачена его собственной тайной, хотя Скотт меня восхищает. Но для Шерлока Джим важен в самых разных смыслах, это очевидно.
и думаю, что даже в контексте "просто мужской дружбы" поведение джона совсем неутешительно. то есть в этом сезоне эмоций и переживаний у него хоть отбавляй (их можно видеть как дружеские или не очень), но вот именно поступки его (их недостаточность) разочаровывают. как мы теперь точно знаем, шерлок склонен "впутываться". и делает он это с обескураживающей искренностью и подлинным самоотречением. он начинает жертвовать и защищать - любить в самом подлинном смысле. джон так действовал раньше, в первом сезоне. получается, что чем больше открывается шерлок, тем отчужденнее становится джон. джон легко принимает чужое несовершенство, а в чудо, в искренность и беззаветность верить не может или не хочет. опасается? что недостоин? не равен? пока можно было называть шерлока "машиной" - были легкость и баланс отношений. а теперь оказывается,что то, как умеет спасать и прощать шерлок - настолько совершенно, что плакать хочется) он же спасает джону не только и не столько жизнь) и в вашей истории шерлок продолжает спасать, а джон продолжает оставаться "девицей в беде". так что не вижу расхождений с трактовкой в новом сезоне. вы описали вариант того, что не было показано - но общее ощущение совершенно в духе серий. шерлок оставляет за джоном право не принять свою любовь, это вообще-то очень разрушительная для любящего ситуация - тем более, что авансы со стороны джона более чем очевидны.
Спасибо, что вы еще надеетесь. Это... вовлекает.
Но я, видимо, к Джону отношусь мягче.
невыносимо его видеть в начале сезона не где-то в Африке или хотя бы вернувшимся из побега в ад; (или, в порядке альтернативы) не понявшим что-то о Шерлоке или хотя бы попытавшимся понять - а зависающим в амбулатории над чередой насморков и молочниц. Невыносимо видеть, что он не пытался избавиться от боли так или иначе.
Вот это меня как раз не раздражало и не удивляло. В Джоне меня всегда привлекало поразительное соединение совершенно мальчишеской нерасчетливой "дружбы с бездной" с моральной трезвостью и несклонностью к ницшеанским упоениям. То, что он всеми силами избегает войны как терапии, мне кажется очень убедительным: ведь на самом деле, война это легитимация и даже принуждение к "допустимому злу", а он знает, что именно этого ему и надо сторониться.
В этом смысле мой Джон перекошен в сторону бездны, а вышло так, потому что только это уравновешивает другую его сторону, которая выплыла в третьем сезоне, и о которой вы и 4141112 так точно написали: он принимает Шерлока, но как же плохо он его понимает! Он, правда, никак не может поверить, что Шерлоку может быть больно.
Мне нравится Мэри, хотя я думаю там внутри должен быть большой зверинец. Но Мэри идеально подходит Джону именно потому, что в отличие от Шерлока она идеальный манипулятор (пока что благонамеренный) и всякий раз сама конструирует то понимание, ту эмпатию, которая ей от Джона нужна. Только после разоблачения эта техника дает сбой.
Кстати намеки на невозможность понимания, которую Шерлок принимает как должное, были уже в первом сезоне. Все те случаи, когда Джон приписывает дурному характеру Шерлока невидимую битву, которую тот все время ведет. Но там это было типичным комедийным несовпадением, гэгом, а теперь оказалось сутью отношений.
И я не думаю, хотя тоже "пересматривала записи камер", что он выстрелил бы в Магнуссена. Там в воздухе звенит, что выстрелить должен Джон - но впечатление такое, что Шерлок стреляет вместо него не затем, чтобы освободить от этой обязанности, а чуть ли не наоборот - не дождавшись.
Я конечно, тоже не считаю, что авторы имели в виду то, что я придумала ) Мне как раз кажется правильным, что взрывающийся Джон, от которого мы ждем действия, тут терпеливо сносит унижение. Здесь он настоящий солдат. Он понимает, что должен дать Шерлоку выиграть время, и долг полностью перекрывает и связывает всю его психофизическую материю. Там вроде бы видно, что Шерлок лихорадочно ищет выход, но глядя на эту сцену, понимает, что выхода нет.
Это да )) я думала даже не столько о войне как лечебном средстве, сколько о работе или другом поглощающем занятии... Никак не могу сообразить, что же нам все-таки показывают этим Джоном из первой серии: блог он бросил, на работе киснет, ничего поворотного, что можно было бы понять как вымещение боли, не сделал... Утверждает, что продолжает жить... Значит, жизнь - это Мэри? Это было бы естественно, для зависимого-то человека, бросаться из одной зависимости в другую. Но инстинкт-то где, ведь Мэри имеет кучу принципиальных отличий от Шерлока, и они неумолимо проявляются в мелочах еще до третьей серии. Значит, эти отличия не важны? А в третьей серии, после захода в наркопритон с выламыванием рук, появляются основания подозревать, что нравственное удовлетворение от работы с Шерлоком - тоже не суть, а так, приятный бонус.
Невозможность понимания была всегда, это точно. На этом ангстовом фундаменте пейринг и держится. Но кроме невозможности было и кое-что еще - комплементарность при каком-то общем заряде, что ли, и это даже заставляло всерьез сомневаться в необходимости понимания. И я, к слову, думаю, правильно сделали, что заставили зрителей упереться в несостоятельность таких сомнений.
Мэри мне с одной стороны очень понятна, и особенно понятно, почему она не прошла мимо Джона. Но некоторые технические моменты в создании ее образа раздражают настолько, что не получается впечатления живого человека.
А в третьей серии, после захода в наркопритон с выламыванием рук, появляются основания подозревать, что нравственное удовлетворение от работы с Шерлоком - тоже не суть, а так, приятный бонус.
Это то, вкруг чего я навязчиво хожу, когда пишу о Джоне. В Джоне живет (и им частично осознается и сдерживается) вместе с положительной эмпатией, постоянный соблазн эмпатии отрицательной (в отличие от Шерлока). Он очень хорошо знает, что такое прижать другого к стене, что такое экстаз "боевого контакта". Спасать - ведь значит еще и контролировать, держать чужое бытие подвешенным. Джоновы чудовища совсем не игрушечные.
А привязанность к Мэри, мне кажется, питается обещанием будущего даже больше, чем зависимостью в настоящем. Как и большая часть человеческих отношений. в которых главное - не сами "отношения", а воздух, их заполняющий, благая весть о том, что некая возможность открыта, дверь распахнута.
У Джона вообще привлекательное сочетание собственной силы и способности пленяться чужой силой в разных ипостасях. Мэри даже в этом своем карикатурном облике идеальной жены очевидно сильный и умный человек. Джон всякий раз идет за ее умом. Мне кажется, это не слабость. Но то, что нас всех огорчает в третьем сезоне, связано еще и с тем, что у Джона как будто остались только "дружеские чувства" к Шерлоку, а вот эту высокую способность идти за чужим даром он потерял или всю потратил на Мэри, у которой не дар, а просто сила - витальность выживающего животного.
Это то, вкруг чего я навязчиво хожу, когда пишу о Джоне. Вот думаю, почему так естественно это принимать как данность, эту замешенность, как сказали бы соционики, белой этики на черной сенсорике (бог с ней, соционикой, просто термины удобные). Парадокс же, а так легко в голове укладывается. Видимо, по аналогии с тем, что тупой нож не режет, а безопасные лекарства ни на что не действуют - значит, без умения держать чужое бытие подвешенным и спасателей не бывает.
И все-таки, при всей опасности такого сплава, раньше Джон оставался, как вы говорите, "хорошим человеком". Потому что мы видели его выбор. А этот новый поход в притон... не могу отделаться от чувства, что он открыл мне в Джоне большое изменение.
Мэри даже в этом своем карикатурном облике идеальной жены очевидно сильный и умный человек.
И даже красивой была некоторое время. (Для меня красота кончилась, опять же, с походом в притон - ну, чуть раньше, с приходом соседки. Актрисе, похоже, действительно не давали весь сценарий до третьей серии, и заметно, как изменилось ее видение Мэри - такое там сочувствие фальшивое...)
Про "дружеские чувства". 4141112 очень верно сказала, что баланс отношений и легкость, а похоже, и потребность хранить чужой дар - были, пока Шерлок оставался "машиной". И вот я теперь думаю - не может ли быть так, что Джон и не способен со всей отдачей вкладываться в Шерлока-человека и человеческие с ним отношения, что ему нужен был именно "сверхчеловек" (и по совместительству калека). Иное его, кажется, не держит.
Наверно, все еще запутанней.
Еще я вот что поняла про изменение той эмоции, что заставляет меня сочинять. Я чувствую себя неловко, когда пишу "надежда есть", потому что смысл этой надежды для меня сильно поменялся. Прежде мне было необходимо, чтобы то новое знание, которое с муками получают герои, еще и каким-то чудом вело их друг к другу. Я это называла реализацией невозможного желания и считала одной из основ фанфикерства.
Теперь эта специфическая эротическая потребность кончилась. Я не уверена, что то, что они должны узнать - это именно какое-то основание взаимного блаженства. Бывают и другие истины. Дело теперь в обретении смысла - не как определенной стратегии самооправдания, а самой субстанции смысла, острое касание которого может быть и в страдании, на вид бессмысленном.
это самый... неприятный сценарий, который я могу придумать. И самый настоящий, видимо.
Наверно, все еще запутанней.
Или распутанней? Джон умеет быть хранителем и переводчиком, а Шерлоку больше не нужно никакое из его умений, да и какой он в итоге хранитель, да и уровень близости к нему Шерлок обозначил очень ясно: дальше Майкрофта, Молли, родителей и полусотни уличных бродяг. Кстати, пока он никак не может взять в толк, кого Джон хочет себе в шаферы, тот вполне может понимать это как повторное обозначение. Не исключаю, что Джон призывает на помощь все свое душевное расположение к Шерлоку, чтобы удерживать отношения хотя бы в том печальном варианте, что мы видим. Непонимание, да. Причем обоюдное.
Хотя я не уверена, что это не пересказ того же самого, про "машину", другими словами.
Бывают и другие истины.
Это сильно. Очень.
И то, что именно Джону Шерлок никак не сообщил о мнимости своей смерти - убедительно - именно потому что Джон значит нечто совершенно особое, но значит это для существа, которое эту особенность может только изолировать, погрузить в вату.
Шерлок действительно возвращается новым человеком, в эти два года он распаковал для себя Джона и весь душевный опыт особого - это видно уже по его разговору с Майкрофтом. Но коммуникативных способностей для этой новизны у него еще нет, и он начинает придумывать аттракционы - экспрессивный антиязык, где высказывание тонет в оглушительном шуме иллюминаций - они делают его возможным, они же его и нивелируют. И маскарадная встреча, и объяснение в вагоне являются такими шумовыми заглушками.
А возвращаясь к "другим истинам" - мне стало не нужно, чтобы весь мучительный опыт человеческих отношений с миром обязательно втягивался в воронку любовного слияния. Я и раньше считала, что это слияние - неизбежная метафора, так же как секс - метафора контакта вообще, но все же оно служило энтелехией движения как такового. Так нам Платон-батюшка заповедовал).
отсутствие воронки меняет и размах, и качества любви, я все вспоминала: "я так люблю тебя, что от этого не отличу вздох ветра, шум веток..." Не говоря уже о том, что всему тексту и всей жизни придает бездонность.
в эти два года он распаковал для себя Джона и весь душевный опыт особого - это видно уже по его разговору с Майкрофтом
Опыт - да. Мне кажется, себя всего он распаковал. Но есть что-то очень неприятное в распаковывании Джона на расстоянии, в дистанцировании от живого человека ("непонятно, как это он съехал") с приближением к человеку вымышленному. В этом смысле некоторым образом даже и закономерно, что живой человек на расстоянии вытянутой руки может при этом ударить.
Про аттракционы - это вы очень точно описали суть дела. А я вспомнила Большую Игру - Джим тоже был без языка, когда захотел заговорить, и тоже без цели, то есть, без мысли, которую хотел донести. Замечательно, что ваш Шерлок аттракционы бросил.
как бы там ни было, я по-прежнему очарована ИХ историей и не вижу противоречивости в развитии характеров. моему внутреннему идеалисту, разумеется, обидно, что джон не рыцарь без страха и упрека) а, кажется, все немного наоборот - про рыцаря и принцессу) но ведь это все было и раньше - просто обстоятельства их сериальной действительности до третьего сезона не давали проявиться так ясно джоновой неправильности/ущербности. нам же вообще-то в самой первой серии сказали - у джона проблемы с доверием) видимо, это значит, что и себе он не слишком доверяет - судя по его жажде к наличию ведущего и поразительной слепоте к некоторым вещам) джон тщеславен и не совсем добр - это же в каждом сезоне, он любит быть правильным, но не всегда замечает, что прокалывается (он убил! таксиста - без явной агрессии со стороны того, он оставил без защиты китаянку в "банкире", он явно ревновал и мешал шерлоку с ирен, он нахамил и оставил шерлока в "рейхенбахе" - таких цепляющих моментов куча). то, что сложившаяся традиция джонлок-фанфикшена предпочитает это игнорировать - тут другой вопрос) и вот в связи со всем этим сумбурным ощущением меня мучает вопрос - за что шерлок так любит джона? он же все видит и понимает - весь третий сезон об этом, о том, что шерлок разбирается в устройстве души джона значительно лучше того самого. он же в нос получил как раз после фразы "вдвоем против целого мира" и заявления о том, что джону не доставало не столько самого шерлока, сколько адреналина расследований. джон, ударив, подтвердил, что шерлок слишком прав, и что эта правда джону не нравится) (и тут я внезапно сама себе, кажется, доказала, что джоново "я не гей"-упрямство слишком явно указывает на обратное)) очень показательно в плане принципиального подхода джона к взаимодействию с неугодными истинами) и вот при всем этом, шерлок любит. почему? что же есть в джоне, что для шерлока делает его привлекательным и единственным в своем роде, что делает возможным взаимную вовлеченность? как вы думаете?)
Интересно, что этот вопрос очевидно важен не в специфической пейрингово-шипперской перспективе, а для понимания всей конструкции этого мира, для понимания, того кто такой Шерлок и кто такой Джон.
Вы мне как- то давали ссылку на пост Crazycoyote, так вот у нее в другом тексте верно сказано, что центральная коллизия этого сериала есть "основной вопрос постмодерна": что остается, когда ничего не осталось? После катастрофы, которая унесла все. И именно третий сезон уже совершенно не позволяет этого посткатастрофического состояния не замечать.
Я думаю, что Шерлок и Джон соприкасаются именно этой своей стороной, повёрнутой к катастрофе, стороной, которую каждый из них не очень-то сам в себе признает. На всех остальных уровнях они очень разные люди, которым непросто понимать друг друга. Но они оба слышат эту музыку.
а по поводу частностей: мне кажется, Джон бьет Шерлока не из-за того, что он говорит, а из-за того, как он говорит. Он отрицает его попытку обернуть собственную смерть и два года после остроумной репризой, которая ничего не меняет. И хотя ведет он себя варварски, его гнев распаковывает те изменения в Шерлоке, которые уже произошли, но еще не имеют языка.
Eia, про любовь, неотличимую от бытия, вы совершенно точно поняли. И тут уже самое большое несчастье в своей прямоте есть то, что не дает быть "до конца несчастным".