Глава пятая
читать дальше
— Да, это интересно, — говорит Танос, выслушав рассказ Локи, — Мы недооцениваем силу мертвых. Протащить твое тело через точку в твоём же сознании и выплюнуть на Земле... Неплохая работа. Локи, ты маг не без способностей, не хотел бы ты такой силы? Не манит, а?
— Манит.
— Ты можешь ее получить, если готов заплатить за это.
— Тот, кто действительно сделал это, силы не искал. Пока он был жив, он обладал ею даром. Может быть, это его и погубило.
— Он заплатил жизнью. А чего тебе жалко? Что ты теряешь? Возможность ловчить и трахаться?
— Я хотел бы верить, как некоторые, что, отдав привязанность, я получу просветление, но не верю. Я начну вожделеть само вожделение, питать страсть к страсти и прочее.
— Это дело самодисциплины.
— Я в некотором роде создан из дисциплины. Надо мною трудился великий маг... Но природа не захотела вступить с ним в добровольно-принудительный договор.
— Эта загадочную природу с капризным характером ты же и выдумал. Это ты сам.
— Это я. Или не я. Это пространство, где я себе не принадлежу и ничем не отличаюсь для себя от любого другого.
— Если ты и правда веришь в такую природу, как ты вообще занимаешься магией?
— Я предлагаю. Мне отвечают. Или не отвечают. Может быть, магия — просто вежливость, искусство верного обхождения?..
— Ещё недавно ты не ограничивался обхождением.
— В политике, но не в магии. Я хотел такой власти над разумными существами, какой не существует, а если бы и существовала, я бы ей не подошёл. Но я знал, что не могу принудить тайную природу. Она даёт иначе, если даёт.
— И то, и другое далеко от настоящей силы. Ты можешь успокаивать себя сколько угодно, но ты хочешь большего, Локи.
— Хочу.
— У меня оно есть. Избавься от веры в воображаемого друга, который ведёт тебя туда, куда бы ты сам не дошёл или туда, куда тебе совсем не надо. Маги были и до сих пор остаются капризными и боязливыми детьми. Они не научились подчинять себе природу хотя бы так, как она подчинена простой немагической технике. Мы бродим вокруг да около, и забываем, что мир - тоже артефакт, как те артефакты, которые изготовили наши руки. Мы можем создавать. Мы можем распоряжаться. Мы можем уничтожать. Мы можем. Но мы боимся.
— Ты боишься?
— Нет. Боишься ты.
— Знаешь, нам с братом пришлось уничтожить Асгард. Мы не нашли другого выхода, как не искали. Мы действовали разумно, но я оказался в плену у погибшего мира. Я не могу не думать о том, как родить его заново, хотя ничего невозможно родить заново.
— Родить — невозможно. Сделать — можно все что угодно. Но чтобы делать, надо превратить уже сделанное в материал. Не жалей об Асгарде. Не бойся уничтожать. Не думай, я не психопат, которому нравится убивать. У меня не бывает таких аффектов, Локи. Но если ты не сомнешь глину, ты не придашь ей форму.
— У вещей уже есть форма. Довольно интересная. И у людей.
— Безполезная для делания.
— Влекущая. Обещающая то, чего нет, конечно, но как ей удаётся обещать...
— Я вижу, ты пытаешься меня отвлечь. Ты все ещё низкий и сладострастный бог лжи и тебя притягивает все лживое.
Танос смотрит на него почти с вожделением. Локи знает, что это сильное чувство вызвано свежим запахом артефакта, который исходит от него. Этот запах — его единственный довод в неравной игре.
— Но если абсолютной власти мешает только наш страх перед ней, зачем нужны камни? Действуй без них, одним непреклонным духом, — улыбается Локи.
— Не изображай дурачка. Камни — это концентрат уже сделанного с миром. Камни — это прошлое, маг — это настоящее. Их соединение — это будущее. Но без меня ты в будущее не попадёшь. Кстати, где ты его нашёл?
— Я отдался в руки Старка и мы помогли друг другу выяснить, где находится тессеракт. Он и правда был недалеко, Танос, твой инстинкт правильно указывал тебе путь. Потом я заменил его симпатичной подделкой. И вот я здесь.
— Тебя ищут?
— Я больше не пленник и ушёл под благовидным предлогом. То, что осталось у них, выглядит не хуже, а что с ним делать, они, в сущности, не знают. Проблема отодвинута.
— Если ты пойдёшь со мной, проблем не будет вовсе. Кроме той единственной, которой стоит посвятить жизнь.
— Знаю пару-тройку таких. А сейчас я хочу увидеться со Стивом, — говорит Локи.
По бугристому лику Таноса пробегает легкая судорога:
— Я запер твоего парня в каюте. Мне не нравилось, что он шастает по кораблю. Иди, похотливец. Прикоснешься к двери, дверь и откроется.
*
Локи распахивает дверь.
Стив, лежащий на огромной кровати, поворачивает голову.
— Я добрался до тебя, дорогой — говорит Локи, улыбаясь, и распахивает руки для объятий . Он не уверен, что Стив, у которого хорошо с выдержкой, но не с артистической податливостью моменту, захочет ему ответить. Однако, поймав взгляд Локи, Стив вскакивает и за секунду оказывается у его губ. Локи, не ожидавший такого, погружается в момент слишком глубоко.
Оторвавшись от поцелуя, он проводит пальцами по удивительно чисто выбритым щекам Стива:
— Как тебе это удаётся?
— А тебе?
— Небольшое заклятье. В шестнадцать я был брезглив и отменил щетину вовсе.
— А у меня это вроде тюремного ритуала: бритьё, зарядка, дисциплина...Займись собой, когда не можешь заняться ничем другим.
— Ты все это время сидишь под замком?
— Твой приятель меня допросил, счёл идиотом и запер тут.
— Это не худшее, что он мог с тобой сделать.
— Я это ценю. Где ты был?
— Долго рассказывать.
— А почему вернулся?
— К тебе.
— Здорово, — говорит Стив и показывает глазами на душевую. Локи едва заметно отрицательно качает головой. Стив продолжает разговор как ни в чем не бывало:
— Что это было? Ты лежал три дня как Белоснежка в гробу, только без румянца, потом вокруг перемкнуло — лампы замигали по всему кораблю — а когда успокоилось, тебя уже не было. Ты очень эффектно пропал!
— Главное, спонтанно. Когда я говорил тебе, что мне нужно уйти в себя, я имел в виду не совсем это.
Локи рассказывает Стиву почти все, что с ним произошло, с важными, но аккуратными купюрами. Каюта прослушивается, но Локи не думает, что Таноса заинтересует расширенная версия его приключений. Заинтересует, верней, заденет его кое-что другое... Стив слушает его с таким увлечением, как будто в своём плену он ближе к шаху, чем Шахерезаде.
— Так ты остановил власть прошлого над настоящим? — спрашивает Стив, — Ты же хотел этого?
— Я остановил ее на себе. А поскольку я какой-никакой агент рока, может, оно и отзовётся на том конце бесконечной цепи. Люди способны создать то, что не способны познать. И боги тоже. Это их последняя надежда. Впрочем, раньше я думал, что познать — это подобрать отмычку по замку...
— Наверно, тогда мы с тобой познакомились.
— Ты познакомился с довольно неприятным типом.
— Видал я и понеприятней.
— Я опять не на первых ролях, — Локи склоняет голову и разводит руками, — жизнь — удар по моему тщеславию. Непрерывный. Одна радость — ты, кажется, больше не сердишься на меня?
— Нет.
— Спасибо. А почему?
— Без причины. Когда ты лежал три дня, не просыпаясь, у тебя временами было такое горькое выражение лица... однажды потекли слёзы. Я не мог тебе помочь, но вдруг перестал на тебя злиться. Это оказалось в моей власти, пока я сам был в чужой. Ну и... приятно, знаешь, навести порядок в своём уме. Действует почти как бритьё.
— Ты дал мне урок смирения. Я ведь тоже в чужой власти.
— Ты же умеешь пропадать даже из бочки.
— Но я в обиде на свою природу, а это дело гиблое — особенно для мага.
— Ты можешь ее изменить. Или нет?
— Как ни соберёшься ее изменить, ее всегда нет на месте. А, может, и не было. Может, она вспыхивает только в новом рождении. И в новой смерти.
— Значит, в момент нового рождения... ты ее чувствовал?
— Да. Она меня убивала.
— Ты можешь чувствовать ее только так? А в любви?
— Это и была любовь. Я никогда ещё не был ближе к ней...
— Неужели нельзя быть в ладу со своей природой?
— Можно. Тому, у кого эта природа есть, — Локи наклоняется к шее Стива и втягивает его запах, — у тебя есть.
Стив едва вздрагивает.
— И в свой час она потребует этого ... пропасть, порвать с собой, разорваться на части... — продолжает Локи, — Ты знаешь сам.
Задевая ресницами чужую кожу, Локи движется от скул к виску, и проводит языком по твёрдой припухлости под отросшими волосами Стива. Он фиксирует его шею левой рукой и острым ногтем правой вспарывает уплотнение.
— Ты что.?! — дёргается Стив, но Локи, твёрдой рукой сдавливает надрез. По виску Стива бежит тонкая красная струйка, Локи держит двумя пальцами мелкого металического клеща.
— Что это за тварь?
— Привет от нашего хозяина. Надеюсь, он не обидится, что я это вынул. У него ещё много ходов в запасе.
— Но зачем? Здесь и так все под контролем.
— Думаю, это не только шпион, но и психомодулятор. И просто маленькая бомба, готовая к активации в любой момент. Предусмотрительно. Танос тебя усердно допрашивал?
— А что меня допрашивать? — Стив пожимает плечами, — Что может знать охранник? Так-то он пугал конечно... Но на меня страх действует отупляюще, я показался ему безнадежным. ...И я же видел в зеркале этот синяк, но решил, что он остался от процедуры устрашения. Стыдно сказать, я бухнулся в обморок и после этого ничего не помню. Как ты думаешь, эта тварь не включалась? Я не выгляжу совсем бревном?
(Удивительных успехов может достичь в амплуа инженю высокий мускулистый мужчина с синими глазами. Локи не зря обработал его тогда, в душе — и похоже, выпустил наружу спящий талант)
— Ты выглядишь прекраснейшим из сынов человеческих, — говорит Локи, — Так что у меня нет сил на тебя смотреть. Выключим свет?
Стив выглядит несколько напряжённым. Локи уже делает многозначительное выражение лица, но бросает его на полдороге. Плевать. Он справится, никого не насилуя для общего блага.
Но Стив берет Локи за подбородок и целует в губы. Тогда Локи берет Стива за футболку и роняет на кровать. Он все ещё не уверен в этом «да», но он отыщет его источник, очень низко и очень глубоко, по ту сторону рассудочного согласия... Стив лежит, положив руки ему на плечи, а Локи спускается ниже и ниже, прижимается к его бёдрам и глотает его возбужденную плоть. Стив начинает дышать глубже, дёргается ему навстречу, потом назад, и хрипло шепчет:
— Ты можешь... Если ты хочешь...
— Что?.. — отрывается Локи.
— Ну... войти в меня...
— Если ты хочешь.
— Да.
В каюте темно, но зрение Локи питается иным источником. Оно вбирает облик прекрасного человеческого существа и растворяет его как всякую видимость. И сам Локи превращается — хорошо, что ты не видишь, Стив, — в чудовище без облика, в вещество, меняющее кровь тем, в кого оно просочилось, в сеть, соединяющую несколько вожделений. Вот вибрирует невидимая нить, ведущая к укрытому тьмой артефакту, вибрирует, потому что хозяин корабля идёт по его следам, торя свой ход к желанному предмету. Нить превращается в проводник. Локи раскрывает лежащее под ним тело как плод, он держит косточку его сердца в руках... Впрочем, сердце немного не там... Локи знает, это у Стива в первый раз, и легким касанием магии отводит боль — оставив ту, что неотрывна от наслаждения. Он входит в тесное живое отверстие, а тот, кто преследует его на невидимом пути, сбивается с него на страстную и неприличную картинку, которую посылает по проводу возбужденный мозг Локи.
Вдруг он перестаёт видеть невидимое и не видит видимого, он падает на мокрое тело под ним, как упал бы в волны.
*
Локи лежит в темноте рядом с живым и горячим телом, и вдруг его настигает приступ холодной печали, раньше его родившейся. Больше страха и старше, чем отчаянье, она являлась к нему, когда его ещё не было, и сейчас ему нечем от неё прикрыться. Голый человек, соткавший покров из своей наготы...
Он осторожно поднимается, чтобы идти в душ.
— Я с тобой, — шепчет Стив.
— Отлично.
Включив воду, они несколько секунд смотрят друг на друга с внезапной неловкостью. Потом Локи улыбается.
— Все хорошо? — спрашивает Стив.
— Мне нравится. А тебе?
— Ты пришёл не с пустыми руками?
— Да.
— Это то, что он хочет?
— Да.
— Но...
— Доверься мне, — прерывает его Локи и целует в губы, — Так тебе нравится?
— Да, — говорит Стив, догадавшись не задавать свой вопрос, — Очень.
Кабину сотрясает короткий звон и голос Таноса накрывает их сверху.
— Локи, хватит бездельничать. Я тебя жду.
— Ага, — говорит Локи бодро, — Мы пойдём вместе. Прогуляемся.
Стив отвечает ему внимательным взглядом и сплетает их пальцы:
— Отлично. Я давно не выходил.
Локи отводит глаза, но Стив кладёт ему руку на плечо и мягко касается щеки:
— Я сделаю все, что ты скажешь, — говорит Стив.
— Почему?
— Потому что ты сделаешь то, что нужно.
Локи понимает, что это говорит не любовник, а человек, вместе с которым они прыгнут в пропасть, и ему вдруг делается легче.
*
— Ну, — говорит Танос, косясь на Стива, — ты подержался за своего дружка, теперь пора идти к камню. Меня волнует только этот запах, а от тебя сейчас несёт совсем другим.
— Только этот? — улыбается Локи, все ещё держа Стива за руку.
— Видел бы ты себя... После собачей свадьбы.
— Будь осторожен. Венера наказывает тех, кто оскорбляет ее тайны.
— Венера?
— Афродита... Иштар... Фрейя... Сильные маги. Ты не знал их?
— Сдаётся мне, что и ты никого из них не знал, — отвечает Танос, слишком пристально глядя на Локи.
— Я чувствую их силу на расстоянии, которое не зря называют почтительным.
— Ты думаешь, что сил — много и пытаешься балансировать, растянув между ними свою паутинку. А сила — одна. Вот главная тайна, такая простая, что ты не можешь ее оценить. Сила — одна. И ее еще нет. Она станет силой, когда будет собрана воедино.
— Сила, собранная одним в одно. Целиком твоя?
— Хватит и на тебя. Сейчас ты живешь случайными подачками, а я открою тебе неиссякаемое начало.
Дойдя до выхода, Танос прижимает ладонь к чувствительному элементу и дверь отъезжает в сторону, открывая им ночь боливийского плоскогорья. Стив судорожно и оглушённо вдыхает земной воздух.
— Соскучился? — спрашивает Локи.
— Вернулся в реальность.
— Зачем он нам здесь? — хмурится Танос, как будто заново заметив Стива
— Он хочет на землю, — отвечает Локи, прыгает вниз и тянет Стива за собой.
Небо падает, опрокинутое собственной огромностью, и не долетает до них, повиснув на близких пиках. Оно пробито тысячью звёзд навылет, ему не устоять. Ниже неба камни и ничего кроме камней, словно Локи специально подбирал место, где только по небу и узнаешь Землю. Чистая химия первых элементов, свободная от путаницы паразитирующей жизни — тебе должно понравиться, Танос.
— Где он? — спрашивает Танос жестяным голосом.
— Ты чувствуешь его?
— Ты перебиваешь мне нюх.
— Пойдём.
Танос едва заметно шевелит пальцами и дюжина андроидов вываливается из корабля.
— Вперёд.
Их тени такие огромные, что они сами кажутся маленькими, как фигурки по шахматной доске этой долины. Андроидов чуть потряхивает на каменных россыпях.
— Локи, ты ведь не пытаешься меня обмануть?
Локи резко поворачивается и смотрит в огромное лицо Таноса.
— Ты чувствуешь, как я пахну камнем, но не чувствуешь его самого, не так ли? Ты искал его, пока я был со Стивом, и не нашёл. Ты не увидишь его, если я его тебе не покажу. Я многому хотел бы у тебя поучиться, Танос, но я не хочу свертывать землю в точку. Я меняю ее на камень. Идёт? Конечно, ты порвёшь мою сеть, но не здесь. Не на Земле. Ты улетишь творить великие дела, а я бы хотел пожить ещё немного, после того, как ты получишь камень.
— Ты всерьёз предлагаешь мне такой договор? И что заставит меня его соблюдать? Да я и сейчас могу оторвать твою маленькую голову и найти все, что в ней спрятано — благо, искать придётся неглубоко.
— Нет ничего проще, чем оторвать мне голову. Но видишь ли, камень — сильный артефакт. Слишком сильный, чтобы быть только камнем, который идёт в любые руки. Те, кто создали его, нуждались в его верности. Его можно привязать к хозяину, и я его привязал. Даже если ты избавишься от меня, камень будет сопротивляться, потому что здесь, на Земле, он мой.
— Я уже не верю, что он у тебя есть, — шипит Танос, но Локи видит, как вспыхнули маленькие глазки при слове «хозяин». А связь он конечно почувствовал, когда пытался нащупать камень без Локи.
Локи поводит рукой и сквозь его пальцы протягивается голубое сияние. Танос почти рыбацким движением подсекает это нечто. Но он опоздал. Сияние гаснет.
— Ты не хочешь идти вместе со мной? — спрашивает Танос почти мягко, — Ты так решил? Я ведь не дам второго шанса. Ты способен понять, что тебе предлагают, а отказ от понимания — грех.
— Не хочу, — пожимает плечами Локи, — и этого достаточно.
— Тщеславное насекомое, я и забыл, что ты везде хочешь быть первым и единственным. Но на Земле ты уже никогда не будешь первым. А единственным надо было родиться. Тебе ничего не удалось, Локи.
— Знаешь, я покончил с тщеславием. Меня интересует то, что даётся без роковых выборов и жертвоприношений. Без подделок. Всем.
— Что же это?
— Жизнь.
— Жизнь... — Танос мнёт жесткими губами неподдающееся слово, — Для этой малости тебе понадобилась вся твоя неудача. Я понял, что ты имеешь в виду. Итак, ты устроил все это — нашёл камень, что-то с ним намудрил, вызвал меня на землю и сейчас торгуешься со всей доступной тебе наглостью — только чтобы получить обратно эту мускулистую задницу? Правда, Локи?
Локи опускает глаза и прикусывает губу:
— Ты не поймёшь. Я сам понял слишком поздно.
— Надо было удавить его сразу, — брезгливо, но спокойно говорит Танос, косясь на Стива, и переводит взгляд на Локи, — Где камень?
— Отправь своих роботов обратно.
Танос делает жест, который андроиды понимают, и, покачиваясь, возвращаются на корабль.
— Стив, отойди подальше, за скалу, — говорит Локи. Стив делает несколько шагов назад, спотыкается, потом бежит к скале, похожей на букву индейского алфавита.
— Я все равно вернусь, — задумчиво говорит Танос, — И когда я вернусь, мне уже не будет до тебя дела, Локи.
— Может быть, и меня здесь уже не будет.
— Может быть. Только я к тому времени буду везде.
Локи отходит на несколько шагов; в воздухе начинается странное вращение — как будто что-то хочет вырваться из невидимости и разрывает покровы, которые и сами невидимы.
Голубое сияние касается лица Таноса и он жадно вдыхает его. Проступают грани куба — Танос протягивает руки, но куб плывет к кораблю.
— Иди за ним, — говорит Локи, — и улетай. Ты станешь его хозяином не раньше, чем выйдешь из земной атмосферы. Камни очень привязчивы. Сильней, чем люди.
Но Танос, оставаясь на месте, делает непостижимый рывок и хватает куб.
— Так надежней.
Вдруг ещё одним стремительным выпадом он хватает Локи за плечо.
— Мне хочется иметь тебя при себе, на случай неполадок. Или сюрпризов каких. На сюрпризы ты мастер.
— Иди один, — хрипит Локи, изворачиваясь, — А то сюрпризы будут...
— Какие же? Твои похотливые выдумки?... Камнезаводчик! Привязанность ... Слова-то какие... Локи, — Танос смеётся с неприятной искренностью.
Локи присвистывает и из куба в огромной ладони Таноса вырывается белый искрящийся столп. Тот роняет его. Локи перехватывает куб, пока он не долетел до земли, и бьет Таноса по локтю. Белый огонь лижет тело Таноса и к его треску вдруг присоединяется вой и свист со всех сторон. Танос, поняв опасность, как расправляется во все стороны как парус, его бронированное тело отражает удары, возвращая их противникам. Ему же как будто невозможно причинить ущерб. Танос жмёт на сигнал, вызывающий его механическую команду, и Локи слышит рассыпающиеся звуки стрельбы уже со всех сторон. Он изгибается в руках Таноса, пытаясь дотянуться до шеи, но Танос сдавливает ему грудную клетку.
Локи ещё слышит взрывы и удары вокруг, но неимоверная сила, выжимающая жизнь из его тела, отбрасывает бой далеко. Сквозь оглушительный шум подступает последняя тишина. Нестерпимая боль достигает порога, за которым избавление — и нужно только согласиться на него.
— Все было зря... — машинка мозга делает последние пустые обороты и предсказуемость, тупая очевидность этого зря вдруг вызывает в нем такую же последнюю ярость.
Ярость потоком бежит по почти перекрытым сосудам и прожигает их, ярость соединяет его с белым огнём у него в руке и он чувствует, как его жалкое мягкое тело обращается в лёд, а его ярость застывает в самый твёрдый материал в девяти мирах. Он не хочет больше жить, он хочет только стать палкой в колесе, остановить эту неостановимую силу. Тело — только орудие, мертвое, неубиваемое, несокрушимое. Локи — не человек, а огромная ледяная игла, и эта игла вонзается в плотную, но уязвимую плоть Таноса, пробивает мускулы гигантского плеча, проходит вдоль рёбер, раздвинув их, и входит куда-то, где не место живому, но он больше не жив... Локи не чувствует своей боли, она превратилась в боль огромного существа, которая давит его извне, но не может раздавить.
Он видит над собой страшно искаженное и вдруг очеловеченное мукой лицо, Танос, хрипит, роняя сгустки фиолетовой крови:
— Смотри, что с тобою стало, маленькая гадина...
И так, с хрипом последней насмешки, он падает всей своей громадой на Локи. Локи слышит хлюпанье разрываемого мяса так близко, как раньше не доводилось. И правда смешно, так, что разрывает от смеха, он разрывает все вокруг, он уже никогда не сможет это сшить...
Когда тушу, лежащую на нем, оттаскивают в сторону, и над ним склоняются знакомые лица, он уже не в силах удивиться тому, что они, видимо, с трудом убеждают себя в факте знакомства.
— Локи, — говорит Тони странным тоном, — Локи..?
Стив, бросив щит, становится на колени и притрагивается к его груди. Резко отдергивает руку и ругается. На его ладони расплывается розовое пятно ожога в ободке рваной кожи.
— Не трогай, — говорит третий голос, — разве ты не видишь?..
— Что с ним? — спрашивает Стив, кусая губы, — что это?
— Это... это ледяной великан, — отвечает этот, такой знакомый ему голос. Голос его брата. Его любовника. Отца его дочери. Его...
— Отойдите, — говорит Локи, — Я встану сам.
Локи встаёт и оглядывается. Корабль догорает, испуская ядовитый дым. Обломки роботов лежат на камнях. Почти невозможное удалось. Все вышло так, как он задумывал. Почти.
Он смотрит на свои руки. На голубеющие неживым светом руки великана с прозрачными жилами. Ощупывает лицо. Оно походит на лицо. Великаны — все же гуманоиды. Вот и все. Ты больше никому не сможешь солгать о себе, Локи.
Он смотрит на людей, к которым больше не должен прикасаться, и говорит, пробуя свой новый голос:
— Я не думал, что у нас получится, а получилось. Стив, ты был неотразим. Тони, вышла отличная маскировка. И куб сработал. Тор, прости меня, потому что сильнее чем... меня уже никто не накажет. Прощайте.
Локи уходит так, как умеет уходить: его новое старое тело помнит навыки старого нового. Он слышит, как Тор что-то кричит ему вслед, но остановиться уже невозможно и не нужно. Что ты готов отдать за силу, спрашивал его Танос. Он отдал все, что у него было. Он ненавидел свою ненадежную природу, и она уступила своё место наинадежнейшей. То, что он всегда хотел уничтожить, дало ему победить и победило его. Ты тот, кто ты есть — Локи Лафейсон, ледяной великан, которого Одину удалось подровнять, но не растопить, сам себе возмездие. Ты откупился от грехов старой жизни, но что делать с теми, которые ты успел совершить, пока не узнал в новой жизни старую? За ними следует новая кара, к которой нельзя подготовиться, как нельзя было остановить своё зло, пока оно не отделилось от тебя злодеянием. Ты опоздал к себе самому. Ты всегда опаздываешь. Время быстрее ловит зубами свой хвост.
Локи падает там, где вечные снега уравнивают температуру внутри него и снаружи. Он не думал, что отчаянье может быть таким холодным.
***
— Локи придумал план. Я придумал некоторые технические подробности, — говорит Тони, — проблема первая: Локи считал, что, если Танос завладеет настоящим камнем, нам с ним уже не совладать, баланс перекосит непоправимо. Значит, нужен поддельный. И не просто самоцвет, а правдоподобный, с особыми эффектами. Ладно, слетали к Коргу, вскрыли его, Локи буквально потерся о камень и замуровал его обратно, копию мы сделали вместе, за несколько дней, очень спешили, чтобы Танос не разочаровался и не выбросил тебя, Стив, в открытый космос. Проблема вторая: Танос не дурак и распознает подделку очень быстро. Локи назвал эту часть операции «покров»: пустить внимание Таноса в противоположном направлении, проложить для него искусственные каналы, так чтобы он сам все время сбивал себя с толку, короче не подпускать его к приманке близко. Знаешь, что вызывает у Таноса болезненное отвращение? И, к тому же, забивает запах камня запахом Локи?
Стив молчит и краснеет. Тор молчит и не меняется в лице. Тони ухмыляется самой мрачной из своих сатировых ухмылок:
— Ну да. Древняя магия, древнее всякой другой.
— Я понял, — говорит Стив, — понял ещё там. Это сработало.
Он бросает быстрый взгляд на Тора. Тор делает вид, что этого взгляда не было.
— Да, я специально не щажу твоих чувств и твоих чувств, и ваших чувств в совокупности, и хочу, чтобы вы оба вникли в вашу общую, так сказать, ситуацию и перестали держать покерфейс, — почти зло говорит Тони, — Я хочу, чтобы мы поняли, что произошло и что делать. Надо было бы подключить и Брюса, и Наташу, и Клинта, но в виду особого контента я объявил процесс закрытым... Короче, Локи понимал, что никого нельзя обмануть навсегда, а Таноса —особенно. План был рассчитан на разоблачение, нужно было только сделать так, чтобы разоблачение режиссировал сам Локи.
— Забавно, — глухо говорит Тор, — что вы ни слова не сказали мне о вашем плане.
— А о чем тут говорить? Локи начал операцию. Когда пришла наша очередь вступать, мы вступили. Чего тебе не хватило? Часов ожидания провала и мучительных фантазий?
— Я чуть лучше знаю его природу.
— Таноса?
— Локи.
— И чем бы тебе это помогло?
— Ты прав. Мне это ещё ни разу не помогало, — все так же глухо отвечает Тор.
Тони хватает себя за переносицу, как будто собирается вырвать ее вместе с носом. Делает круг по комнате и останавливается:
— Ну, говори, знаток природы, почему он превратился?
— Не знаю почему. Локи вернулся к заводским настройкам, так будет верней. Раз уж у нас оргия неслыханной откровенности... Перед операцией мы ссорились. Нет, не то слово. В общем, я сказал Локи, что он как был ледяная чушка, так ей и остался... И его это задело. Но это же ерунда. Грязевая борьба словами. Он сам иногда называл себя ледяным великаном, но он в это не верил. Все, что он любил и все, что он ненавидел, вся его жизнь лежала между ним и Етунхеймом. Другое дело, что он не верил до конца и своей человеческой природе.
— А ты знаешь, во что он верил? — интересуется Старк.
— ...В то, что можно погнать волны вспять и вернуть реку к истоку. Что там нас ждёт новое рождение... или не ждёт, а только может родиться через нас. Мне трудно говорить об этом, я всегда с ним спорил, а теперь у меня такое чувство, что я просто передал ему эту веру на аутсорсинг. Я как будто уравновешивал извне его тягу туда, куда и меня бы утянуло, если бы я изо всех сил не тянул в противоположную сторону. Может, я все неправильно делал. Неправильно чувствовал... Если бы я хоть шаг сделал ему навстречу...
— Перестань. Если бы ему это было нужно, он бы сам сделал хоть тысячу шагов.
— Вот от этой уверенности твоя личная жизнь ограничивается очень дорогим экскортом.
— А у тебя ее вообще нет.
— Нет, — соглашается Тор, — и не знаю, была ли. Когда один человек не понимает другого — для самосохранения и нуждается в нем — для саморазрушения, это вообще про личную жизнь?
Тони с разбега утыкается в окно.
— Куда он мог отправиться? — спрашивает Стив, — где на Земле есть место ледяному великану?
— Антарктида ближе всего, — пожимает плечами Тор.
— Полетим сначала туда?
— Стив, ты, видно, не понял, что Локи не хочет нас видеть. Или кого-то из нас. Вероятней всего, меня.
— Почему? — с видимым трудом спрашивает Стив, не могущий так запросто отказаться от такта, — Из-за грязевой борьбы словами?
Но Тор тоже начинает потирать переносицу и встаёт посмотреть, что там за окном.
Тони, изучающий нью-йоркский туман, говорит:
— Он боится.
— Трусость — единственный порок, с которым Локи не согрешил. Он не боится, он прячется.
— Ты уж прости, так вышло, что я заглянул Локи в черепную коробку, и знаю то, что мне знать не положено. Пока он был кем-то, похожим на человека, он боялся тебя. В смысле, не твоих кулаков, а какой-то власти, которую ты имеешь над ним и которая тебе совсем не нужна, а вот ему бы пригодилась... Не скажу, что проник в тайну ваших девиаций, тогда меня больше интересовал Танос.
— Какая власть? Да он хотя бы интересовался моим мнением?!
— Не знаю. Он ещё приговаривал, что сам виноват...склеил себя с тобой... а теперь пришла расплата и ты живешь в нем... Похоже, это как-то связано с головокружительным экспериментом по рождению Бальдри. Я как раз хотел вернуться к изучению этой темы, когда хлопоты кончатся. А они не кончаются...
— Я не понимаю, — бормочет Тор, — я не понимаю...
*
Продолжение следует