[aascessa]

*
Новое рождение

Глава вторая



Утром они собираются в комнате, в которой одно из кресел прикручено к полу и снабжено элегантными захватами.


Все (не все, конечно — а те, кто уже по уши в этом мутном деле) — то есть Тор, Стив и Наташа, а также специально приглашённый Брюс Беннер — уже на месте, когда Тони вводит в комнату Локи. Со стороны могло бы показаться, что он за ним ухаживает — так ласково он сажает его в спецкресло и застегивает зажимы. Локи бледен, но спокоен. Не в первый раз под судом, думает Тор.

— А эти штучки, — говорит Тони голосом детского доктора, — электроды. В восьмой лаборатории разработали новый усовершенствованный тип детектора лжи. Вам будет интересно вместе.

Он сажает чёрные нашлепки на виски и запястья Локи.

— У тебя сегодня просто праздник какой-то, — улыбается Локи его энтузиазму.

— Момент, когда узнаешь что-то по-настоящему новое — лучше оргазма, правда?

— Правда, — соглашается Локи.

Тор мрачно смотрит в сторону.

— Итак, начнём, — объявляет Тони, — Жаль, у меня нет судебного молоточка. Было бы эффектно. Давайте быстро кокнем этот казус с отцовством, а потом обсудим кое-что посерьезней.

Тор вдруг начинает понимать, почему Старк многих раздражает.

— Сразу к делу... мы естественно сделаем все тесты. Так что нет никакого смысла лгать о сути дела. Но, как я уже сейчас могу предположить, медики не скажут нам, как это все оказалось возможно. Давайте зафиксируем позиции сторон: Локи, ты признаешь, что Тор — отец Бальдри?

— Признаю.

У Тора как будто раскалённые камни шевелятся внутри. Хотя он и не сомневался. Сегодня с утра он долго смотрел на Бальдри, и поражался, как мог сразу не узнать мощный лоб Одина, оттенок голубого, играющий на радужке, и царскую посадку глаз, но даже узнав — как мог он верить в какой-то магический импринтинг, проходивший сквозь Локи? С другой стороны, зная Локи, как мог он полностью отрицать невероятное? Именно так Локи и вносит в жизнь невыносимую сумятицу: ты веришь во что угодно потому, что не можешь верить ничему.

— Как произошло зачатие?

— Классическим способом.

— Я представлял его иначе.

— Тем не менее, это был секс.

— Тор, ты подтверждаешь факт... в общем, факт?

Тор уже ночью понял, что выпустив наружу свой гнев, он сделал неизбежным этот миг, позорный и смешной одновременно. Его тайна пустячная и совсем не мистическая, но все же невыносимо, что теперь он вынужден обсуждать это вот так.

— Да.

Краем глаза он замечает, что Стив опускает голову и сжимает губы. Он вообще моралист. Впрочем, не понятно, почему моралист питал такую слабость к Локи? Возможно, он думал, что Локи зачал непорочно?

— Локи, какое именно участие ты принимал в зачатии ребёнка? — переформулирует Тони.

— Прямое.

— ?

— Был принимающей стороной.

— Прости, но тебе нечем принимать.

— Да, это проблема. Не знаю, как и объяснить вам. Я спустился к андрогину, освободил свою лунарную половину, прикованную к солярной, — это удалось только потому, что лунарная у меня сильнее... Когда Анима лишилась своего солнца и осталась совершенно одна, она стала искать нового соединения, и мое желание ее увлекло...

— И что, твоя Анима создала тебе яйцеклетку? И матку заодно?

— Описать событие на языке мира, в котором оно невозможно — ещё одна проблема. Я не знаю, как соединить языки, но я знаю, как соединить миры. Вернее, я могу нащупать точки перехода.

— Я смотрю, ты не хочешь сотрудничать со следствием?

— Напротив, это единственное следствие, с которым я хочу сотрудничать. Я ведь и сам не знаю, что твои ученые обнаружат в анализе генов. Надо потратить жизнь на то, чтобы придумать эффективный перевод с языка митохондрий и теломеров на язык, который сам участвует в делании, и обратно. Мне некогда.

— Ладно, когда у нас будет полный результат, я натравлю на тебя биологов. Что ж, вернёмся к юридическим темам. Тор мог ожидать, что от вашей связи родится потомство? Ты говорил ему о своих планах?

— Нет.

— Почему?! — наконец, не выдерживает Тор.

И тут в первый раз он видит на лице Локи некий оттенок растерянности:

— Я не был уверен, что это получится. Что это вообще возможно для меня. Это была попытка с довольно шаткими средствами. Чудо, что она удалась.

— Но после того, как ты понял, что она удалась, ты пропал, — Тони сверяется с записями в блокноте, — не так ли?

— Да.

— Почему?

— Оказалось, для того, чтобы добраться до рождения, я должен... в общем, довольно много должен был сделать.

— Что? — спрашивает Тони с искренней заинтересованностью.

— Не думаю, что это может быть предметом судебного разбирательства, даже такого мило патриархального.

— В патриархальном суде тебя бы допрашивали не так, — Вдруг голос Тони обрастает стальной арматурой, — Локи, ты очень способный враг человечества. По крайней мере, был им. Если ты полагаешь, что когда Тор притащил тебя на землю и сказал «ребята, вот ваш новый товарищ», ребята заплакали и поклялись простить прошлое, ты ошибаешься. Ты не в камере пожизненного заключения, только потому, что я договорился о том, что ты на моем балансе. Это стоило мне некоторых ...усилий. Официально Локи не существует. Я отвечаю за тебя и могу убрать, если что-то пойдёт не так. Более того, я обязался это сделать. Естественно, я учел трудности, которые должны возникнуть у владельца такого сложного актива: ты у меня помечен самыми разными способами. Я был готов к неожиданностям: когда ты ушёл, я собирался следить за тем, что ты делаешь.

— И что же я делал? — с интересом спрашивает Локи.

— Не знаю! — Тони пожимает плечами с некоторым мимическим преувеличением, — Контакт пропадал. Иногда появлялся. Опять пропадал. Появлялся очень коротко, пропадал надолго. У меня есть график. А когда контакт пропадал, обнаруживались не просто помехи, но какие-то следы... как будто тени другого контакта, который ты поддерживаешь с неопознанным адресатом. Видишь ли, Локи, сейчас мне позарез необходимо узнать, куда и как ты пропадаешь, и не придёт ли к нам сквозь эту дырочку целый строй наших братьев по социальному дарвинизму. И я это узнаю.

— Подожди, Тони! Ты знал, что этот придурок жив и не сказал мне? — тяжёлым голосом уточняет Тор.

— Давай без молний! Ты бы только дёргался каждый день. Ровная меланхолия не так разрушительна для сердца.

— А как, Тони, ты вообще берёшься судить о чужом сердце? Выбирать для него вредное и полезное? — внезапно говорит Стив, — Ты думаешь, мы все тебе принадлежим?

— О, я ждал тебя, голос незапятнанной совести! Который странно слабеет и чувственно задыхается, встретив очередного убийцу со сложной судьбой! Такой вот сострадательный некоторыми местами герой!

От настоящего гнева Стив не краснеет. Он бледнеет. И поднимается с места.

— Хватит! — очень громко говорит Наташа, — Локи, как ты это делаешь? Споры распыляешь? Или боевой НЛП?

— Никаких спор не надо, — улыбается Локи, — Люди все делают сами, ты же видишь. Может быть, и я не бог лжи, а всего лишь ангел недоговоренности.

— Удовольствие от скандала близко коитальному, но для этого он должен быть коротким, — внезапно успокоившись, говорит Старк, — вернёмся к теме. Локи, изволь сказать, что ты делал, пока мы были лишены счастья тебя видеть.

— Скитался.

— Делал что?

— Боюсь, Тони, я не могу этого рассказать.

— Почему же?

— Потому же, почему я скрывал происхождение Бальдри, пока она сама его не предъявила. Я мало знаю про квантовую механику, но слышал, что наблюдатель влияет на события в микромире. В сфере моих интересов проблема наблюдателя ещё серьезнее. Магическое событие, пока оно не завершится, открыто для всех участников поля. Все, кто знают о нем, влияют на него. Со случайным вниманием ещё можно справиться. Но если слишком сильные человеческие страсти вмешаются в процесс, они его изменят. Поэтому тот, кто ждёт избавления от заклятия, молчит о своей тайне. И тот, кто заклинает, тоже молчит.

— То есть... если бы она не заискрила, я бы так ничего и не узнал? — спрашивает Тор со все возрастающей мрачностью.

— Пока она не заискрила, как ты выражаешься, я и сам не знал, что именно она от тебя унаследовала. И не пытался узнать. Я не менее опасный наблюдатель, чем любой из вас. И даже хуже — потому что я мог пожелать чего-нибудь, что вступило бы в схватку с ее природой. Дело мага — не бегать с палочкой, а ждать, пока посеянное зерно взойдёт.

— В этом и дело, Локи, — говорит Тони, — Не посеял ли ты зубы дракона? И я совершенно точно не могу ждать, пока они прорастут.

— То, что я делал, никак не угрожает Земле и ее обитателям. Даже наоборот. Клянусь.

— Чего стоят твои клятвы? До сих пор ты хотел и добивался только одного — власти. Есть ли что-что нибудь, что ты пощадил по пути?

— Так было. По крайней мере, так оно выглядело. После гибели Асгарда мои желания изменились.

— Я не обладаю способностью читать в твоей душе, Локи. Ты должен что-то дать мне. Что-то весомое.

— У меня этого нет, — отвечает Локи, — пока нет. Но у тебя есть твой супердетектор. Что он вычитал в моей душе?

Тони смотрит на экран телефона:

— Ну ты его подогрел...Похоже, вся эта ерунда, рассчитанная на человеческую психофизиологию, на тебе не работает.

— Он показывает сто процентов искренности, не так ли?

— Это меня и смущает. Будем дорабатывать. Подумай, Локи. Я даю тебе время. Найди выход для себя и для меня. Потом я буду вынужден перейти к мерам активного воздействия.


— Знаешь, Тони, я тоже когда-то громко угрожал. Я проиграл. И тебе не стоит быть таким громким, — говорит Локи спокойно, но голос его вдруг делается невероятно отчетливым, обдаёт их эхом со всех сторон, а когда оно умолкает, все видят, что умные нашлепки на висках и запястьях Локи чёрной пластиковой грязью стекли на пол.

— Это креслице ты так не расплавишь, — хрипло говорит Тони, сжимая невесть откуда взявшийся пистолет,— ты бог эффектов, Локи. Но сила — у меня. И сейчас равнодушные к чарам роботы отведут тебя в камеру.

*

Тор приходит в комнату, забранную прозрачным суперстеклом. Это уже не палата, а камера, в стене есть специальные переходники для разговоров и передач, что позволяет вообще ее не открывать.

Локи сидит на полу, как он любит, задумавшись. Тор подходит, включает передатчик и стучит по нему пальцем. Локи оборачивается и встаёт. Он хромает... Нет, это к его ноге прикована какая-то гиря с датчиками.

У Тора ведь был план разговора. Был... Но когда он видит Локи прямо перед собой, он забывает все его пункты:

— Локи, — орет он в совершенно не нуждающийся в этом микрофон, — Локи ... и дальше выражает свои чувства исключительно всплывшими в оперативной памяти ругательствами, стервенея от сознания бессмысленности этого шума.

Локи слушает с выражением вежливого недоумения. Когда Тор заканчивает свой монолог, треснув по стеклу, он ждёт ещё полминуты, а потом отвечает:

— Ты считаешь, что я зря пошёл на конфронтацию со Старком. Ты думаешь, что ребенок связывает мне руки. Ты волнуешься за меня. Я правильно тебя понял?

Тор глубоко вздыхает:

— Ты, безответственная тварь, пропустил первую половину.

— В первой какие-то болезненные фантазии о том, что ты со мной сделаешь.

— С тобой это сделают другие.

— Радуйся. Такие вещи лучше отдавать на аутсорсинг.

— Что за дрянь у тебя на ноге?

— Очередная старкова гордость. Если со статусом моего физического тела начнут происходить какие-то перемены, она взорвется. Наверно разнесёт эту башню. Тони выдумывает вещи более опасные, чем все мои скромные опусы.

— Ага. Забывает с тобой посоветоваться.

— Стив мне рассказывал про Альтрон.

— Да, твои достижения пожиже.

— Так ты согласен с Тони?

— Нет, не согласен, — неохотно говорит Тор, — ты мерзавец, и я никогда не прощу тебе историю с Бальдри. Но я не думаю, что ты — какой ты есть сейчас — играешь с землянами в очередную стрелялку.

— Почему?

— Ты сказал ему, по крайней мере, одну правду. Твои желания изменились. Я же чувствую, что тебя ...возбуждает. Иногда это какая-то бессмысленная хрень вроде многократного прошлого Асгарда. Но ты точно расхотел быть его царем.

— Расхотел, ну и что? Зачем быть царем без царства? Как ты понял, что я не хочу быть царем Земли?

— Я понял, что ты не хочешь, потому что ты понял, что ты не можешь. Быть царем.

— Все же обидно это слышать, — морщится Локи, — но продолжай.

— Под маской Одина ты попробовал царскую власть и тебе стало скучно. Тебе хотелось быть героем-спасителем, когда не вышло — героем-истребителем, но не сводить же концы с концами — а ведь это и есть власть — к тому же концы у тебя никогда не сходятся. На самом-то деле, ты хотел славы, а не власти, хотел стоять в луче света, омываемый общим благоговением, отразиться в увеличительном зеркале чужой любви, чтобы она сделала тебя настоящим. И одержимый призраком чужой любви, ты сделал все, чтобы тебя ненавидели.

— Нет. Или не совсем. Да неважно. Тебе-то понравилось?

— Быть царем? Я и не попробовал толком. Да, на корабле... я понимаю, это не доказательство — корона Асгарда уже не имела смысла — но прежний ты пытался за неё убить, а теперешний помог мне короноваться. Тогда я почувствовал, что твои желания поменяли русло... они как будто ушли под землю. Ты стал искать другой власти. Которая даже не похожа на власть. Она глубока как природа, а может она и есть природа вещей.

— Но мерзавцу она не даётся в руки, — улыбается Локи одной половиной лица.

Они молчат и смотрят друг на друга сквозь прозрачную толщу.

— Тони нанял супер-няню для Бальдри, — сообщает Тор, — увёл из королевской семьи.

— Я ее не видел. Они приносят мне Бальдри с такой помпой, в костюмах химзащиты и с кучей роботов...

— Все же на земле уважают богов Асгарда...

Локи усмехается в ответ, и Тор, наконец, говорит:

— Локи... У тебя не так много времени, чтобы решить.

— Ты имеешь в виду, если я решу неправильно, я больше ее не увижу?

— Думаю, да.

— Хорошо, что у неё есть отец. Ты справишься. Тем более, что твоего в ней так много, а наклонности ко лжи она пока не проявляет...

Видимо, Локи хотел пошутить. Но ему приходится отвернуться и скомкать финал.
Тор вдруг чувствует себя опустошенным и даже совсем пустым — ярость оставила его.

— Локи, — зовёт он, — Локи...

Локи, не приближаясь вплотную к преграде, кладёт на неё руку. Тор кладёт свою. Они слишком далеко от источника своей мощи (да и существует ли ещё этот источник...), стекло не плавится, но Тор вдруг чувствует необъяснимую радость — такую, как будто он вернулся туда, где было хорошо, где всегда будет хорошо, и чья-то любовь смотрит на него зрячими глазами, все видит, все принимает, со всем согласна, и все то, что она приняла, и правда, делается достойным любви.
В следующий же миг он понимает, что это не его чувства. Он стоит на выступе скалы, а его окружает громада многоокого моря, и волны поднялись уже по грудь.

Тор отрывает руку от стекла:

— Спасибо, Локи. Это здорово, но долго так не выдержишь.

— Поэтому оно и не остаётся с нами надолго. Никто не выдерживает.

— Люди не так уж хотят, чтобы их обманули. Тем более, когда обман настолько ... масштабный.

— Это источник любого обмана, это источник любой истины. Кто виноват, что сил у нас хватает только на то, чтобы обманываться?

— Похоже на Солярис.

— Ты фильм смотрел?

— И книгу читал.

— Это не Солярис.

— Похоже, оно заманивает, чтобы съесть.

— Так, пожуёт и выплюнет обратно.

— И зачем ты мне это показал?

— Чтобы ты это увидел.

— Ты морочишь мне голову, а я пришёл не за этим.

— Зачем же ты пришёл?

— Локи, спаси себя.

*

Локи совершает предписанный ему путь, нежеланный, но необходимый, и никакая бомба на лодыжке не может помешать ему двигаться туда, куда не идут ноги; но перед тем самым местом, в сотне шагов от которого замирает сердце, его выбрасывает по эту сторону реальности чудовищный шум.

Прозрачная стена камеры рушится внутрь, рассыпаясь мелким жемчугом. На пороге стоит чудовище, и у Локи есть всего секунда, чтобы исправить выражение лица и сказать:

— Здравствуй, Танос! Какая удивительная встреча!

— Здравствуй, Локи. Я искал тебя по всем мирам и конечно нашёл за решеткой!

— Я тоже рад тебя видеть.

— Что это у тебя? — Танос нагибается к бомбе у него на ноге и гигантскими пальцами расшелушивает ее как зернышко.

— Никто другой не смог бы оказать любезность так непринужденно, — улыбается Локи.

— Ты мне нужен, — пожимает плечами титан и хватает его за плечи. Локи чувствует себя Пиноккио, которого хозяин кукольного театра собирается бросить в камин.

— Где Камннь пространства, Локи? — спрашивает Танос, не имеющий вкуса к светским беседам.

— Неожиданный вопрос. Знаешь, с тех пор, как мы виделись последний раз, все очень поменялось...

— Ваши микроскопические перемены меня не занимают. Камни — существа постоянные. И они прямо-таки пальцем показывают на того, кто к ним притрагивался, Локи.

— Очень давно притрагивался. У нас в Асгарде была небольшая заварушка, и я выронил его из рук.

— Асгарда больше нет.

— Ты верно ухватил проблему. Асгарда больше нет. Нет и камня.

— Камень есть. Он способен пережить хлипкую постройку старины Одина.

— Не смею спорить. Тогда он может быть где угодно.

— Ты пойдёшь со мной. Ты поможешь искать камень. Должна быть какая-то польза от того, что я полчаса искал тебя в этой голубятне.

Локи тянет укусить губу, чтобы проснуться от этого сна и вернуть предыдущий, но он не позволяет себе даже этого. Если уж ему суждено идти с Таносом, пусть тот хотя бы не считает его своим пленником. Это невыгодное начало для длинной игры.

Они выбираются в коридор, поворачивают. Локи видит несколько тел в белых, нет, уже не белых халатах, очень некрасиво лежащих на красном и грязном полу. Он все же прикусывает губу.

Одно из тел шевелится, поднимается на локтях — Светлые глаза смотрят на него из тьмы кровоподтека. Танос уже протягивает свою смертоносную руку, когда Локи кидается вперед и закрывает лежащего.

— Что такое? — спокойно, но с некоторым раздражением спрашивает Танос.

— Он мне нужен, — быстро говорит Локи, — Я возьму его с собой.

— Зачем?

Локи глядит в маленькие глазки-буравчики на огромном лице, открывая настежь все, что держит обычно у себя на задней полке. Смотри на мои жалкие секреты, чем они опасны для тебя? Еще один повод презирать человечество и примкнувшего к нему ледяного недоростка.

Хорошо солгать можно, только выставив правду на позор.

— Гадость, Локи, — говорит Танос, скривившись, — тебе придётся отвыкать от этих привычек, если ты останешься со мной надолго.

— Я не могу стать из Савла Павлом за пять минут.

— Ладно, бери. Если это поможет тебе адаптироваться.

Танос бросает ему что-то, отцепив от своей брони.

Локи подхватывает связку, быстро защелкивает на оглушенном Стиве наручники, а кольцо на конце тонкой цепочки продевает себе на руку. Стив смотрит на него мутным взором и ничего не говорит — может быть потому, что губы у него разбиты.

Танос, дошедший до конца коридора, одним ударом вышибает закаленное пуленепробиваемое стекло. К бездне у его ног причаливает трап корабля.

— Вперёд, Локи, к великой жизни!


«Бальдри, — думает Локи, нет, не думает — Бальдри, Бальдри, Бальдри». Он закрывает глаза, чтобы Танос не прочёл в них это имя, и, придерживая Стива, делает шаг на корабль.

*
К счастью, сыворотка старшего Старка продолжает работать. У нормального человека были бы раздроблены кости, а Стив через несколько часов со стоном поднимается с серого покрывала, оглядывается по сторонам мерзейшей, на взгляд Локи, зато просторной каюты и, наконец, останавливает на нем сколько-то сфокусированный взгляд.

— Ты...ждал его? — спрашивает он голосом, в самом тоне которого, кажется, запеклась кровь.

— Вот уж кого я не ждал...

— Он...

— Ищет Камень пространства.

— И...

— Мы ищем вместе с ним.

Если бы взгляды протыкали, Локи безусловно был бы в безнадежном положении.

— Пойдём, — говорит он, — тебе нужно в душ.

— Я справлюсь сам.

— Мне тоже туда нужно.

— Так иди.

Стив, как это ему свойственно, проявляет некоторую ригидность воображения.

Поэтому Локи просто берет и тащит его едва ли не за шкирку, что удаётся только потому, что Стив ещё очень слаб.

Локи запирает их в тесной кабинке душа, Стив сползает на пол, Локи понимает, что срывать со Стива одежду с присохшей кровью будет неприятно для обоих, раздевается сам и садится напротив. Вода довольно тёплая, со слабо неприятным запахом, напоминающем о том, сколько очисток она уже прошла. Стив сидит, закрыв глаза, под этими слабыми струями, потом снимает промокшую футболку и протирает ею рваные царапины на плечах:

— Ты не дал меня убить. Почему?

— В смысле — под каким предлогом? Для сексуальной эксплуатации.

Стив двигает распухшими губами влево, изображая кислую гримасу.

— Ты что, даже не дашь мне пощечину? — удивляется Локи.

— А надо?

— Ты все ещё не принимаешь меня как злодея всерьёз.

Стиву, наконец, удаётся улыбнуться.

Локи наклоняется к его мокрому уху:

— Кого он успел убить?

— Человек семь из лабораторий. Просто раздавил... они ничем не могли ему помешать, — шепчет Стив в ответ, — Наших не было на месте. Бальдри тоже. Тор унёс ее на прогулку.

— Хорошо, что ты был без своих игрушек. Похоже, он не понял, кто ты.

— С игрушками у меня был бы шанс.

— Он бы просто тебя убил. Стив... Ты не можешь справиться с Таносом. Я не могу справиться с Таносом. И вместе нам это не под силу. Мы можем только ждать. Слушать. Понимать. Не пытаться опрокинуть его одним ловким приемом. И уйти в подходящий момент. Танос требует уважения.

— Что это значит?

— Что ты будешь вести себя тихо и мирно. Не привлекать внимания. Не показывать, кто ты.

— А ты?

— А я буду заглядывать ему в рот, пока чего-нибудь там не высмотрю.

— Откуда такая скромность?

— От былой нескромности. Разговаривать будем здесь. Скандалить на посторонние темы, если хочешь, можно в каюте.

Стив хмыкает, кривится и трогает запекшиеся губы. Локи легко касается их своими.

Стив отворачивается, но его боль явно стала меньше:

— Домашняя магия... все ещё действует?

— Исходные условия не менялись.

— Но ведь... — Стив обрывает себя, — Спасибо. И давай выйдем из душа, если у нас нет больше тайн.

*

Общение с Таносом — довольно простое дело, если увести его от нелепых предложений космического благоустройства к сложным плетениям межпланетных магических отношений. Но эти навязчивые фантазии все же начинают тяготить Локи:

— Если ты ополовинишь все миры, свободы внутри не прибавится.

— Мне не нужна их свобода. Мне нужна чистота. И что ты вообще называешь свободой?

— Возможность случаться. То есть разным причинно-следственным цепям —аннигилировать друг друга. Случай есть высшее цветение свободы.

— Тогда случай это новый уровень порядка. Избыточный.

— Но мы живем, чтобы стяжать избыточное. Ведь и жизнь сама по себе не необходима.

— Ты любишь свободу, как вор любит толчею и суматоху — там легче красть.

— Ну, раньше-то я вовсе не любил свободу. Я любил свои грандиозные планы.

— И когда ты успел к ней привязаться?

— Когда все потерял.

— Ты типичный политик в изгнании.

— А ты, похоже, ничего не боишься потерять?

— В этом моя сила, — кивает Танос.

— А что ты хочешь приобрести?

— Я хочу откатить назад. Я хочу остановить этот бессмысленный хаос. Величие безграничных пространств, Локи, — это и есть свобода. Чистая космическая свобода, не оскверняемая жалкими попытками нанести сюда всякой дряни. Ты же маг, разве ты не чувствуешь, что эфир переполнен мелкими вожделениями миллиардов существ, так что далекие голоса гаснут в этом шуме?

Локи пожимает плечами:

— Тем интересней. Пустота не может отразить сама себя. Harmonia Caelestis не родится из одной тишины — только шум делает ее членораздельной.

— И что, ты доволен этим шумом? Ты бы оставил все как есть?

— Нет. Из некоторых ситуаций я бы стёр себя.

— Помочь? — Танос порой шутит и юмор у него довольно увесистый.

— Зачем тебе? Мое космическое назначение — служить агентом-провокатором конца света. Похоже, я твой пятый элемент.

— Так ты это знаешь, Локи? Наблюдая твои метания, я думал, ты действуешь бессознательно. Ты действительно пригодишься для конца света.

— Ты принимаешь мои шутки всерьёз.

— Я вообще принимаю шутки всерьёз. Вы все — люди и боги — слишком высокого мнения о своей способности выдумать другой мир, хоть чем-то отличающийся от вашего.

Локи вдруг думает: может и правда, выход — это радикальная самоэкстерминация, а не тот долгий путь, которым он идет, протаптывая прошлое в обратном направлении. Слабость, любовь к жизни, любопытство, желание попробовать иначе и лучшими средствами, сыграть еще раз ... — назови как угодно то, что держит его здесь, это будет правда. Но не вся правда. Он бросил в будущее новое зерно. Он не может его оставить. Тем более, оставить на волю этого поклонника госпожи Смерть.

Бальдри... Бальдри... Бальдри... Стиснув зубы, он улыбается Таносу.

*

Продолжение следует