Мне понравилось. Никогда у них ещё не получался такой стопроцентный раствор антидетектива, перегнанный в барочную мистерию типа "прения души с телом", а в нашем случае - прения души с тем, что занимает в ней место её собственного отказа быть, отказа признавать себя самое.
И Шерлок - тот самый, вечно стоит на краю пропасти, но не потому что терпит поражение, а потому что это и есть его способ не побеждать - познавать. Он снова легко соглашается с тем, чтобы люди думали о нем хуже, чем он того заслуживает, потому что перед тем, чего он ищет, не может быть заслуг. Истина, за которой он спускается в свой подвал, или поднимается на свою гору, получает замечательное эмблематическое выражение в "союзе фурий" - подавленная, обесцененная, отменённая половина мира вернется и поведёт её тот, кто и занял в хрустальном дворце её место, вернее, антиместо. Мориарти, пародийный в своей сексуальности - пародия соблазна вообще, говорящая на понятном даже для неграмотных языке неприличного предложения. Соблазна быть "собой" - то есть никем больше. Мориарти - отражение запрета, сквозь которое просвечивает бесконечно дробясь и искажаясь, само запретное. Можно не объяснять, я думаю, почему метафорой этой второй половины стали женщины и "женское" - чет, ночь, вода, смерть, лоно, поражение, боль, могила... Невозможность выйти на свет, стать светом.
В этом своем воплощении Мориарти - местоблюститель невозможного - или того, что загнано в невозможность. Оговорка, описка, случайно вырвавшаяся непристойность.
Только мне трудно поверить, что доведённый до усатости таракана картонный Ватсон может сбросить такого Мориарти в пропасть. Кажется, создатели тоже это поняли: поэтому Шерлок прыгает вслед за ним (не в лирическом смысле, отнюдь). Нельзя победить вторую половину мира, потому что это твой мир.
Но на фоне викторианской карикатуры Ватсона в современном Джоне вдруг опять мелькнула эта драгоценная растерянность, задетость тем, кого он видит, а не придумывает (с таким успехом!) Хотя он и опять ничего не понял, но это ему с самого начала было положено. Зато Майкрофт понял, хотя и не все. Его вдруг обнажившееся в самолете лицо стало совершенно драгоценным свидетельством того, на что на самом деле спорят братья. Замечательное пари, в котором Майкрофт играет на стороне Шерлока - на той, которую тот занимает, потому что именно с ней играет его брат. На кону опять то же самое: хочешь ли ты выиграть в такой игре или выберешь поражение - "другую половину бытия". Вообще вся викторианская половина повествования построена по законам сна, безысходно комическим: в нем ты слышишь от других приговор, который вечно звенит у тебя в ушах.
P. S. : Минута омерзительного самолюбования: после третьего сезона я именно это все и подумала про отношения с Мориарти и написала довольно смурной текст "наваждение" , в котором Шерлок изгонял из своей головы Мориарти радикальными химическими средствами. Тот вернулся, когда Джон ушел ( вернее, когда Шерлок вполне прожил его уход). Но и этот раунд изгнания бесов обещал быть не последним.
Такого рода угадчиков очень много. Я, к сожалению, не помню имени автора, который построил конструкцию снов во сне, ведущих Шерлока к самопониманию, но там сном оказывался сам мучительный мир третьего сезона.
И его-то я случайно прочла, руки давно не доходят. Этот мир действительно мутирует в коллективной голове по тем же законам, по которым он живёт в головах его законных авторов.
А в общем, чем ещё может быть одержим человек, как не поиском "другой половины"? Не в матримониальном смысле конечно))
P.S. 2: забыла сказать об особой красоте замкнутой композиции: в сущности все "реальное" содержание истории свернуто в те пять минут, которые Шерлок проводит в воздухе, проваливаясь в глубинное созерцание собственного устройства: и прошлое, которое почти со стоном вспоминает викторианский Холмс, это и есть та роковая цепь поступков, которая привела Шерлока в этот самолёт. Он пробуждается, отгадав загадку, которая пока не задана: Мориарти мертв, а он ещё нет. Но мертв именно Мориарти из плоти и крови. Тому же, с кем имеет дело Шерлок, всегда грозит возвращение, пока будет та земля, на которой стоишь, не принимая её бытия.