Я не то чтобы разрешила, но, по крайней мере, изжила мысль\не мысль, некоторое архитектоническое впечатление третьего сезона.
Вот небольшой рассказик:
Наваждение
читать дальше
- Давно к тебе никто не заходил, Шерлок? - говорит Джим.
- Кто?
- Какая нервная реакция! Никто-никто.
- Вот ты зашел.
- Тебя это не удивляет?
- Интересно, как ты сорвался с цепи.
-Ты меня отпустил.
- Когда? И, главное, зачем?
- Решил, что тогда мне не будет так больно. И тебе не будет так больно. Ты стал менее здоровым, значит, я — менее больным.
- Разве тебе может быть больно? Тебя же нет.
- Я есть, просто мертвый. Как видишь, это не делает меня отсутствующим.
- А меня — присутствующим. Я ведь тоже умер. А Джон не понимает.
- Просто не хочет. Не забывай, и он умирал. Даже два раза.
- Два?
- Не важно. Ты не такой мертвый как я, поэтому не знаешь прошлого. А я теперь все знаю.
- Расскажи.
- Вот еще. Так ты вообще из дома не выглянешь.
- Будешь заботиться о моем здоровье?
- О том, чтобы ты показывал мне хоть что-то новое. У меня никого кроме тебя не осталось.
- Глупо было умирать, глядя на меня. Асфальт лучше.
- То-то он развлекает тебя сейчас.
- Ты тоже не развлекаешь меня, Джим. Впрочем, никто не обязан быть душой общества.
- Никто... Глупо было убивать Магнуссена.
- У меня не было другого решения.
- Ты не можешь спасти убийцу от смерти, Шерлок. Впрочем, не обманывай себя, ты никого не можешь спасти.
- Иногда удавалось.
- Когда я соблюдал правила игры.
- Я играл не только с тобой, Джим.
- Ты больше не можешь играть.
- Больше не могу.
- Смотри-ка, Майкрофт идет.
- Сгинь. Он не должен тебя видеть. Он думает, ты где-то там... в подполье.
- Подпольный человек, в прямом смысле слова. Знаю я, чего ты боишься. Он отправит тебя в больницу с решетками на окнах...
- И там разные злые зелья растворят твое лицо, Джим, смоют твое тело, и вокруг станет пусто и светло.
- Очень пусто и очень-очень светло. До свиданья, милый.
***
- Я не удивлен, что полиция в прострации. Но мои люди тоже не нащупали никаких концов Мориарти. Я не могу постоянно оттягивать силы на это шоу. Ты меня слушаешь?
- Я это знаю.
- Ты охладел к Джиму?
- Проверь все эти ваши грандиозные автоматические системы безопасности. Банки, армия, правительство... Все, что может тихо ждать своего часа. Все, работает само собой. Вирус, планируемый перезапуск программы, замена на новую — все, что угодно. Я несколько раз ошибался, потому что искал одну большую кнопку. Пусть будет много маленьких. В этот раз у него нет выхода. Не было выхода. Это прощальный поклон после прощания, улыбка без чеширского кота.
- Почему ты так в этом уверен? Он умер убедительнее, чем ты?
- Джиму все же хотелось остаться. Мерцать в бытии, выйдя из под его власти. Умертвить меня, уже будучи мертвым — это был не конец, а начало нового неуязвимого существа. Но и жить оно может недолго.
- Перешел к психологическим методам следствия? Не думаю, что у тебя получится.
- Майкрофт, не ищи Джима, ищи его дела.
- Необозримая задача... Шерлок, мы не разговаривали всерьез после известных неприятностей.
- После того, как я убил Магнуссена.
- Да, после этой несчастной глупости. Я разговаривал с тобой без тебя. Кстати, выходит удобней и быстрее. Я взвешивал твои аргументы. В последний миг ты передумал сбрасывать на меня окончательную разделку Магнуссена. Вынужден признать, что этим ты избавил меня от серьезных юридическо-политических
затруднений, которых впрочем не было бы, если бы ты...
- Был не то, что я есть. Я знаю. Жаль, что тебе не удалось меня сплавить. Впрочем, Джим мертв, у тебя развязаны руки.
- Что ты есть, Шерлок? Впрочем, вопрос о тайной и доподлинной сущности человека я считаю бессмысленным. Вернемся к делу. Вначале я думал, что ты убил его, потому что понял - я буду рассматривать вопрос о сделке. И правильно понял. Да-да, в результате этой сделки он непременно погубил бы Мэри, драгоценную для драгоценного Джона... Кстати, ни на чем не основанная уверенность: Магнуссен садист, но деловой человек, ему совершенно ни к чему ваша Мэри.
- Дисцплинарное воздействие, подавление бунта.
- Возможно. Но уже не важно. Я смотрел запись камер перед входной дверью и знаю, почему на самом деле ты выстрелил. Потому что минутой спустя выстрелил бы Джон. Заметить игру желваков на этом детском лице совсем не трудно. Микродвижения правой кисти... — в общем, ты видел, боевая машинка уже пришла в движение. Ты вывел его из-под удара. Ты понимал, что после его выстрела стрелять будут уже в него.
- Я ожидал, что после моего — выстрелят в меня.
- У меня очень быстрая реакция. В некоторых случаях.
- В некоторых.
- Действительно, я не готов уничтожить свою репутацию, не только свое благополучие, общее дело, наконец, ради сомнительного благополучия психического инвалида, но мой брат уничтожит все это за меня!
- Если пошлешь меня в Сербию, будешь прав.
- Сейчас ты не протянешь там и недели.
- Ставлю на две.
- Что с тобой, Шерлок? Где злость, раздражение, гнев, язвительность — наш небогатый, но яркий набор родственных эмоций? Наркотики? Непохоже. Ты напрашиваешься на смерть другим способом.
- А ты затосковал по эмоциям, Майкрофт?
- По здравомыслию.
- Знаешь, пустой дом заселяют жучки-древоточцы... Крысы в подвале, совы и ветер на чердаке, если тебе это больше нравится.
- А твой дом заселили призраки. … Кажется, я угадал. Но что?
- Майкрофт, я виноват. Я не прошу прощенья, потому что для нас с тобой в этом нет никакого смысла. Поступай, как считаешь нужным. Можешь скормить меня крокодилам. Только не пытайся разговаривать со мной. Мне нечего тебе сказать.
***
- Глупый умный братец так и не не понял, почему ты бросился стрелять. А ведь это самое абсурдное во всей этой абсурдной истории. Ты просто не хотел, чтобы Джон убил Магнуссена. Ты не хотел, чтобы он опять почувствовал себя убийцей! Мальчик так старался быть хорошим!
- Он не убийца.
- Что ты говоришь! Самый трогательный и добросердечный убийца на свете! Правда, характер тяжелый. С тех пор, как ты никуда не улетел, он не пришел ни разу.
- Почему бы тебе не отправиться к Майкрофту, вы друг друга отлично понимали.
- Недолго осталось, зайду и к Майкрофту. Я уже не на цепи, осталось всего несколько шагов до воплощения.
- Не думал, что ты так привязан к плоти. Что ты будешь делать?
- Играть.
- Ты один раз умер, потому что нечем больше было играть.
- Я не умер, я выиграл, дурачок. У меня теперь твое тело и даже твоя душа. Я ближе тебе, чем ты сам.
- И во что же ты хочешь сыграть? В то же, что и раньше?
- Как раньше – слабовато. Игра — это анестезия. Теперь мне нужно гораздо больше действующего вещества. Нам нужно.
- Я знаю средство радикальней. Для тебя, против тебя. У меня есть контакт отличного химика-экспериментатора. Подпольного, конечно.
- Ты себя прикончишь, идиот.
- Мило, что ты за меня беспокоишься.
- Если даже и выживешь, что у тебя останется?
- Я говорил тебе: пустота и свет.
***
- Ты здесь, Джим? Ты еще здесь? Тебе очень плохо?
- Мне не плохо, Шерлок, плохо тебе. Я... стал очень легким. Я думал, что хочу остаться, а это моя тяжесть не пускала меня. Не хочу. Но ведь это тоже фикция, наркоз, твоя дурацкая химия, бремя вернется, и я упаду. Я должен зацепиться, дай мне руку...
- Тебя сняли с крючка. Рад, что тебе не больно. Прощай.
Я не могу больше я не могу больше янемогубольше помоги помоги помоги
***
- Майкрофт?
- Добрый день, Шерлок. Как погода на том свете?
- Припекает.
- Что это было? Попытка самоубийства?
- Скорей, coup de grâce.
- Я... не буду говорить, что я об этом думаю. Знаешь сам.
- Джон...
- Он сказал, что не хочет тебя видеть. Может быть, это и к лучшему.
- Разговоры о лучшем не имеют для меня смысла.
- Для тебя имеют смысл разговоры о лечении.
- У тебя опять болят зубы.
- При чем здесь зубы?
- Наверно эту боль ты можешь себе позволить? Внутренние органы были бы уже слишком.
***
- Джон?
- Шерлок... Можно мне войти?
- Да, конечно.
- Я … давно не был у тебя. И не пришел бы, если бы думал, что в больницу ты попал с передозом. Потому что это значило бы, что тебя нет больше, что пустая оболочка выдает себя за тебя. Но это оказалась какая-то адская смесь другого назначения, какую может принять в себя только неисправимый ублюдок, которому ничего не жаль для невозможного, и я готов убить тебя за это, но этот ублюдок — ты. Тот самый... Что сказать, я узнаю тебя. Короче, я пришел.
- Не знаю, тот ли самый, но это я. А пришел ты, судя по заклеенному пластырем кулаку,
после того, как разбил дома оконное стекло, видимо в ссоре, и поэтому вы с Мэри отправились ночевать в разные места. Надеюсь, с ней все в порядке.
- Да, это ты... Мэри в порядке. Мне есть куда пойти, но я подумал... Я давно собирался. В общем, я могу уйти.
- Зачем? Я рад тебя видеть.
- На самом деле ты имеешь право обижаться.
- Что у вас с Мэри?
- Никаких душераздирающих открытий. Просто я никак не могу примириться со старыми. Я оскорблен. Не ее прошлым. То есть... оно шокирует, но я бы его принял — а тем, что я оказался тряпичной куклой, в которую играла девочка с тяжелым детством. Я бы хотел ей помочь, но...
- Но ты, который не тряпичная кукла, иногда полезная в психотерапии, а тот самый Джон, ты знаешь, что никому не можешь помочь? Что же такое ты знаешь про себя?
- Звучит обидно.
- Я не хотел обидеть. Ты храбрец и борешься до последнего. Днем и ночью ты ищешь случай кого-нибудь спасти, развести свет и тьму, а потом оказаться на светлой стороне.
- Если отбросить высокопарности, что не так в этом желании? Ты думаешь, я на самом деле что-то вытесняю и все в таком роде? Я месяцы провел у мозгоправов, эти слова меня не пугают, но и не вдохновляют.
- Я не позволил Майкрофту уложить меня на кушетку, так как не нуждаюсь в гипотезе вытеснения. Ты больше не веришь себе, потому что знаешь что-то, что обращает в прах все твое знание. Это случилось не из-за Мэри. Мэри случилась из-за этого.
- А ты? Ты, который знаешь всегда и все — как вышло, что ты не понял про Мэри... и, допустим, про меня?
- Я посчитал себя не в праве...
- Ты всегда объявлял во всеуслышанье самую неудобную правду. Люди злились. Я тоже злился, пока не понял — это этика, а не расстройство поведения. Ты веришь в то, что «истина сделает вас свободными». Да ты единственный известный мне человек, который на самом деле в это верит, куда до тебя епископу Кентерберийскому! Почему же ты нарушил свой завет?
- Потому что со мной случилось то же самое. Я не мог думать про тебя и про твое, потому что я больше не верил сам себе. Ты наверно помнишь из курса физики, а я не выкинул из головы, потому что это вдруг попало в точку — наблюдатель вносит помехи в движение элементарных частиц и поэтому видит лишь плоды собственного вмешательства. Раньше я был идеальным наблюдателем. Но не в этот раз... Я чувствовал, что выпущу бурю, которая разнесет приборный стол. И свадебный тоже. Я выбирал между слепотой и одержимостью и возможно сделал неверный выбор.
- Ты едва не погиб.
- Это была расплата.
- За что? За какую одержимость? Я понимаю, что ты хотел вернуть прежнюю жизнь, а ее не оказалось на месте. Я понимаю про самолюбие, ревность и гнев, гневом я и сам едва не захлебнулся. Но … я знаю тебе цену, Шерлок. Ты бы справился. Твоя страсть к голой сути сама себя лечит.
- Джон, помнишь мою несколько затянутую речь на свадьбе? Я как раз порицал бремя страстей человеческих... Каннибалы, пожирающие чужую плоть, наверно считают это любовью. И люди, будто бы наделенные сознанием, оставляют выжженную пустошь там, где прошло их желание. Голод по самому естественному ничего не щадит. Я так думал. Я и сейчас так думаю. Но в этот раз я говорил о себе. Я не попал в сверхчеловеки. Я никого не лучше. И поэтому я не имею права ничего знать о тебе. Не больше, чем любой, кто чего-то от тебя хочет. Я так думал и опять ошибался. Лечение, которое я придумал, было частью болезни.
- А теперь ты излечился?
- Нет, я принял свое положение. Я люблю тебя. Не как-то возвышенно, не как лучший друг в мире, а самым стыдным, самым безнадежным, самым человеческим образом.
- …
- Это ничего для тебя не меняет. Даже лучше. Ты можешь сказать Мэри. Боюсь, ей надоело смотреть на меня специальным голубым взглядом на выкате: «Все в порядке, Шерлок, я опять ничего не заметила».
- Шерлок... Я … мне надо выйти.
- Джон, куда ты? Это только моя проблема...
- Шерлок, мне нужно на воздух. Иначе ты лишишься стекла.
- Я это переживу.
- А мой кулак — нет.
- Я не хотел задеть тебя. В конце концов, скрывать – это часть болезни.
- Наверно. Жить - тоже часть болезни.
- Джон...
***
Когда Джон поздно ночью входит в гостиную, он видит бледное лицо, отражающее и без того отраженный свет луны, не беспокойное, скорей, неподвижное. Шерлок сидит в кресле.
- Ты не ложился?
- Виски?
- Два раза, ничего особенного. Я пойду к себе.
- Как хочешь.
Джон долго умывается. В комнате как-то пусто. Здесь тоже луна. Она всюду. Он старается не громыхать, но вещи, пожив в одиночестве, стали так неуклюжи. И еще он слышит дыхание, такое легкое, что он не должен был его слышать. Джон подходит к двери:
- Шерлок, чего ты хочешь?
- Ты не рассказал то, из-за чего ты здесь.
- Между нами и так слишком много слов.
- Джон, если я выболтал что-то ненужное — то лишь для того, чтобы ты высказал нужное.
- Опять одержим истиной?
- Нужное тебе.
- Мне?! Входи.
Шерлок неслышно открывает дверь. Джон становится у окна, спиной к луне. Теперь она сверлит спину.
- Ну что ж. Раздевайся.
Шерлок оцепенело смотрит на него.
- Раздевайся. Целиком.
Шерлок расстегивает рубашку, стягивает брюки. Его тело постепенно заливается полуночным светом. Голый, он садится на кровать. Кажется, ему тоже мешает луна.
Джон подходит совсем близко:
- Ну что, ты все еще любишь меня?
Шерлок не отводит от него глаз.
- Ложись на живот.
Шерлок лежит, отвернув лицо к стене. Лунный свет растекается по спине, бедрам, теряется где-то между лодыжек. Джон стоит над немым и недвижным телом. Место преступления. Когда он видел его последний раз, этих шрамов не было. И этих тоже. Он ждет выдоха, но не может дождаться:
- Шерлок, это была... проверка. Гадость, я знаю, прости. Это невыносимо. Пожалуйста, встань.
- Шерлок медленно садится, впиваясь пальцами в край кровати.
- Накинь плед, замерзнешь. Вообще, сделай что-нибудь! Скажи, чтобы я ушел! Скажи, что я психопат, грезящий о насилии! Что же ты молчишь...
Джон дергает к себе стул, тот падает. Легче сесть на пол.
- Помнишь, ты кричал мне с крыши: Джон, смотри на меня. Прошло полгода, Шерлок... Я не мог больше смотреть. Я соврал Майкрофту, что меня ждет вакансия в Суссексе, а сам завербовался в Африку. Миротворческий контингент. Много взрывов и эпидемий. Я сшивал и зашивал, не покладая рук. Исправлял содеянное. Видимо это было то, что мне нужно — колодец, который я не могу ни опустошить, ни наполнить, бочка Данаид, в которой никогда не покажется твое мертвое лицо. Вереница других мертвых лиц – ты запирал им путь, но я знал, рано или поздно они пробьются... Я потеряю даже память о тебе, а значит, и о себе. Я ждал. Но мне помешали. Один парень из нашего отделения. Я смотрел на него и не мог понять, почему не отвожу взгляда. В нем не было ничего ошеломляющего. Он появлялся как знак, который я должен был расшифровать и не мог, и чем дольше не мог, тем безнадежней оказывался втянут в это бессмысленное подглядывание. Он заметил это. Если бы он спросил, не гей ли я — ты знаешь, что бы я ответил. Но он не спрашивал, просто пришел ко мне ночью. Мне казалось, я трахаю его только, чтобы спросить — чем ты похож на Шерлока? Это было наваждение. Он не был на тебя похож. Здесь была тайна, если только я не выдумал ее, чтобы... То, что он делал, он делал как власть имеющий. Не имея твоего дара, ничего не зная о других, он все знал про себя. Все его поступки происходили только из него самого, как будто бы мир вообще не имел над ним власти. Не знаю, как он попал в армию... Он не подозревал, что такое повиноваться. Казалось, только невероятной случайностью приказы совпадают с тем, что он собирался делать сию секунду. И каждый раз я боялся, что не совпадут. Кажется, что человек, так себя ведущий, имеет предназначение. Что когда он не слышит тебя, он слушает своего демона. Я всегда знал это про тебя. Но понять, что же я знаю, я смог только с ним. Однажды я застукал его ворующим лекарства.
Наркотики, естественно. Началась вся эта психологическая возня — когда и борешься с чумой, и поддаешься ей. Я хотел, чтобы это прекратилось. Но я не мог не быть на его стороне. Ты знаешь, почему. Его порок окончательно сделал его тобой. Когда пропадали обезболивающие, я думал, что ты тоже мог бы... Странным образом, это не разрушало его. Почти никогда я не видел характерных симптомов. Я не брался вообразить, в какую страшную топку он бросает токсическое топливо, так что оно сгорает без остатка... Сколько должностных преступлений я покрыл... Включая симуляцию прямого попадания небольшого снаряда. Смешно... Главное, чтобы с базы вовремя досылали недостачу... Стали пропадать другие лекарства. Он сбывает их на сторону, чтобы добыть оборотные средства на дозу? Бессмыслица — доз вокруг было довольно. А потом я едва не потерял пациента, потому что во время операции не нашлось нужного препарата. Украденного. Я был в бешенстве. Я ворвался к нему, разворошил его вещи... Он смотрел с непонимающей улыбкой. Я спросил, зачем он делает это. Спросил... тряхнул о стену. «Я их продаю... Знаешь, это хорошие деньги — боевикам довольно трудно доставать лекарства». «Зачем тебе деньги?», удивился я. Наверно, выглядел идиотом. «Зачем тебе деньги, когда есть таблетки и прочее?» «Я не наркоман». «Ты же...» «Ну да, тебе нравилось так думать. Ты западаешь на одержимых. Я ничем не одержим». Зрение как будто навели на резкость. «Высокофункциональный социопат». Я услышал твой голос. С самого начала я был прав. С самого начала я страшно ошибался. Он тоже. Как ты знаешь, высокофункциональные социопаты могут долго симулировать человечность. Но в какой-то миг им делается нестерпимо скучно. В этот миг не дай бог им встретиться с психопатом другого профиля. Нет, тогда я так о себе не думал. Я обрел ясность. Со мной был пистолет. Я выстрелил. Несколько раз. Ему в лицо. И увидел, как твое лицо разлетается вдребезги вместе с зеркалом. Это дело замяло начальство и все вокруг. Все были на моей стороне. Врач своими руками поймал предателя, вступил с ним в схватку и застрелил его в порядке самозащиты. Да, самозащита - неожиданно верное слово. Но госпиталь пришлось оставить. Я вернулся в Англию. И знаешь, что … Вспоминая эту помрачающую ясность, я никогда не мог понять, что же именно стало мне ясно. И убил ли я его за то, что он не был тобою, или за то, что он тобой и был. Что это и есть правда о тебе. Этот сон сменил старые кошмары. И когда ты явился с этими дурацкими усиками, которые я вколотил тебе в ноздри... Я бил тебя, чтобы подделка покинула твое тело. Но могу ли я верить, что это тело — твое? ...Теперь скажи мне, что все свои странные признания ты сделал, чтобы узнать правду о моих странностях. Скажи, ничего страшного. Он был навозная муха с диагнозом, а ты гений. Я не убью тебя.
Шерлок встает. Серый плед висит на его голом плече как тога. Он медленно идет к Джону, садится на пол прямо перед ним. Он поднимает руку, Джон видит, как мелко подрагивают пальцы. Все-таки замерз. Шерлок касается холодными пальцами его щеки, губы осторожно приникают к его лбу, и Джон сначала не понимает невнятного шепота:
- Ты прости меня.
- Что? За что?
- Прости.
- Перестань. Историю со смертью я тебе уже простил. И вообще дело не в этом.
- Я знаю. Прости за себя. И за меня конечно.
- Шерлок, всю жизнь я хотел быть хорошим человеком. А оказался чудовищем. Как ты думаешь, чудовища могут прощать?
Шерлок осторожно подносит его руку к лицу, как будто хочет получше ее рассмотреть. Прикосновение сухих губ к сухой коже почти невозможно почувствовать.
Джон слышит электрический треск. Внутри. Вовне.
- Шерлок, прекрати... - хрипит Джон, уже рыдая, и с этим ничего невозможно поделать.
Он падает, падает и падает, и знает, что падает в самую тесную из низин, но каждый раз оказывается в объятьях Шерлока, как будто нет такой пропасти, где бы тот его не ждал.
***
- Как ты?
- Неплохо. А ты?
- Мэри не берет трубку. Мне надо ехать.
- Поехать с тобой?
- А... Нет, это не что-то криминальное. Она просто выключает телефон, когда видит мой номер.
- Ты сильно ее обидел.
- Сейчас мне кажется, это было наваждение, морок какой-то. Нужно объясниться как можно быстрее, пока она не привыкла к мысли, что я сумасшедший.
- Может, лучше привыкнуть...
- Шерлок!
- Это я глупо шучу, чтобы ты расслабился.
- Шерлок... То, что было ночью...
- Я знаю, морок и наваждение.
- Ты знаешь, нет. Обычно после такого говорят: давай считать, что ничего не было. Это было, Шерлок. Я не собираюсь это забывать. А если бы забыл, стал бы безнадежным психом. Ты опять меня спас.
- Я тебя всего лишь выслушал.
- Помни, что ты лучший человек в мире.
- У меня прочное второе место.
- Наверно, глупо надеяться, что ты будешь приходить к нам в гости, греться у камелька, нянчить девочку, и все такое... Я приду сам. Я обязательно приду, Шерлок. Мы еще наделаем массу глупостей вместе.
- Да, конечно.
- До свиданья, Шерлок.
- Можно, я поцелую тебя на прощанье?
- Что значит, ты - меня? Мы поцелуемся.
- … До свиданья, Джон.
***
Шерлок закрывает дверь. Отойти сразу, не слушая шагов на лестнице, не вздрагивая от финального залпа. Не подходить к окну, не смотреть как, не хромая, бежит к такси светловолосый человек. Открыть ноутбук. Он не проверял почту со вчерашнего дня. Несколько отложенных дел. Перепутались документы из разных файлов. Жжение за грудиной. Мешает. Миссис Хадсон говорила, что нужно завтракать. У нее много предрассудков. С другой стороны, каждый может оказаться прав случайным образом. Бывают еще какие-то таблетки... Где же это было... Никудышный поэт, потеряв любовь или веру в то, что он любит, проглотил несколько раскаленных углей и от нестерпимой боли выпил чернил. Очень старый казус... Интересно, как можно проглотить один за другим несколько углей? Как он преодолел рефлекторную реакцию? Я мало знаю о психосоматике горя... Как угли идут по пищеводу и когда они гаснут? Уже в желудке? Спросить у Молли, попадались ли ей подобные трупы... Да, Молли должна знать про угли... Гасить пожар чернилами... Он думал, в чернилах танин, танин связывает. А чернила были анилиновые. Плохой поэт, плохая химия... Неужели Молли тоже глотала угли? Не может быть, чтобы все... Эта сирена в ушах... Майкрофт не мог натравить на меня полицию — за последнюю неделю я не сделал ему ничего плохого. Майкрофт съел бы пригоршню углей, чтобы показать, что ничего не чувствует... Господи, кому?... Это не сирена, это телефон. Я забыл...
- Шерлок, привет! Не ожидал? А ведь я предупреждал заблаговременно! Ладно, умница, ты не купился на те мои авансы — и правильно сделал, я готовил для тебя пару ловушек. Долой дистанционные отношения, я воистину вернулся!
- Джим... ты опять не умер? Я думал, с тобой теперь все хорошо.
- Опять? Настолько нехорошо, что я остался жив. И почему я должен умирать, если ты отказываешься?
- Если дело только в этом, стоило принять твое предложение.
- Ну да, ты первый начал круг перерождений. Теперь моя очередь.
- Чернила...
- Ты о чем?
- Не важно. Все же у христианской картины мира есть неоспоримое преимущество. За единственным рождением следует единственная смерть.
- Если хочешь, в этот раз я убью тебя со всем тщанием.
- …Самое поразительное, что этот идиот, проглотивший угли, не умер... или не идиот вовсе, а испытатель боли... И зачем угли тому, кто не переставал любить...
- Какой идиот, Шерлок? Любопытно. Кстати о картине мира – ты упустил из виду воскресение.
- Странно, Джим, что ты напомнил мне о нем.
- Спеши! Игра началась.
- Тебе все еще хочется играть?
- У нас нет выбора, Шерлок, если ты еще не понял.
- Помню, таксист эффектно доказывал этот тезис...
- Выбор — это иллюзия. Кость, которую бросают нам другие люди, и не для того, чтобы нас освободить. «Предоставить выбор» - формула из лексикона твоего братца. Я этим не занимаюсь.
- А потом странный человек, которого не было в твоем сценарии, разнес его доказательства вдребезги.
- Что же из этого следует, помимо того, что странный человек любит при случае пострелять?
- Весь мир? Придется сыграть еще раз, чтобы выяснить это окончательно.
Наваждение
Я не то чтобы разрешила, но, по крайней мере, изжила мысль\не мысль, некоторое архитектоническое впечатление третьего сезона.
Вот небольшой рассказик:
Наваждение
читать дальше
Вот небольшой рассказик:
Наваждение
читать дальше