В одном малоприятном среднерусском городе стоял детдом коррекционного типа. Ядовитые зарева над химическим комбинатом являли единственную разновидность убивающей красоты, прижившуюся в этом ландшафте.
Летом некоторые детдомовские и вообще выхваченные по области бедные дети отправлялись в итальянские семьи.
Католиков учат, что добрые дела необходимы для спасения. И так они приноровились, что привычка стала натурой.
Одну девочку выдали на несколько дней ее маме, лишенной родительских прав. Девочка была рада конечно. В прошлогоднюю поездку ей было пять и она плохо помнила Италию. Даже и слово "Италия" она забыла. Она помнила бассейн под открытым небом, где спасались от жары, и все. В детдоме маме сказали,чтобы вернула ребенка вовремя, а то не успеют сделать документы.
Но в родном городе, в котором тоже, кстати, есть химический комбинат, мама затеяла праздновать свой день рождения и уже не могла остановиться. Она пила много дней подряд, собутыльники менялись, девочка сидела под столом. Она не знала, какое сегодня число. Кажется, концепция календарного времени вообще не была ей известна. Но она поняла, что время идет и может совсем пройти.
Девочка вылезла из-под стола, добралась до входной двери и вышла в город. Она бежала по улице и останавливала прохожих, но что она могла им сказать? Она не знала ни собственной фамилии, ни местоположения детдома. Она знала, что должна попасть куда-то, куда совершенно необходимо попасть, до пятнадцатого июля.
Таким образом, она попала, естественно, в милицию. Она старалась объяснить, что надо торопиться. Ее ждут родители. "Итальянские родители", так их называли в разговорах с детьми.
Она успела.
А другую девочку в этот детдом определила бабушка. После того, как дочь лишили родительских прав, она оказалась с двумя внучками на руках. Косоглазую отдала государству, здоровую оставила себе. Бабушка жила в вымирающей от водки деревне. Она сделала, что могла.
"Итальянские родители", к которым она ездила летом, удочерили ее. На это ушло много времени. Девочке было уже 13. Ей сделали операцию и косоглазие исчезло. Она учится в нормальной школе и играет на флейте. Когда она разговаривает по телефону с сестрой, та дразнит ее неловкостями в русском. Девочка, и правда, его забывает. Вообще, с точки зрения родни, девочке достался увесистый шмат незаконного счастья, и надо бы поделиться, но как?
Все это истории моей подруги. Знание итальянского когда-то завело ее в эти места, и долгие годы она возила письма и подарки, переводила телефонные разговоры и демонстрировала итальянцам химические закаты.
В этом году мы в первый раз не ездили туда под Рождество. Все кончилось. Последний мальчик, у которого были "итальянские родители", в этом году вышел из детдома.
***
"И, наконец, о путешествии вообще. Один римский старик на площади Венеции как-то доверительно сообщил мне: "мы все здесь туристы" "И вы?" - спросила я, слыша и с трудом понимая его римский диалект. "Да, я родился в Риме, и мой отец родился в Риме, и дед, и прадед.Но все равно я турист. Мы все здесь туристы. Потом господь позовет: "Домой, домой!" ("A casa! A casa!" - он изобразил, как итальянские матери из окон зовут детей со двора). Тогда и пойдем домой. А пока путешествуем". И назидательно добавил: ""А путешественникам нужно жить дружно"."
(Ольга Седакова, "Три путешествия", М., 2013, с.8 ).
Счастливого Рождества!