То ли сто, то ли двести человек повязали после митинга на Пушкинской. Я, в раздумьях не пойти ли к друзьям на Маяковскую (то, что называется "незаконное шествие по Тверской")) ), от усталости выбрала метро и дом. А то бы тоже сейчас в автозаке куковала.
Тут конечно не место для изливания такого рода чувств, и вообще интересней было бы играть, будто главный злодей в мире - Мориарти, а сложные отношения с властью-знанием рефлексировать через упоительную фигуру Майкрофта.
Сегодня не могу.
читать дальше
Что поразительнее всего? Как быстро и безоглядно мы привыкли, что насилие - естественно, что любое неразрешенное публичное действие заведомо предполагает легитимное насилие в ответ, и так и надо, и "так всегда было".
Так не было.
У меня нет никаких иллюзий по поводу девяностых. Я наблюдала горящий Белый дом с довольно близкого расстояния. Но, за пределами ситуаций вооруженного конфликта, насилия от государства (а не от бандита) тогда ждали куда меньше.
А сейчас, кажется, благоразумные обыватели уверены, что избиение безоружного это и есть нормальная "работа аппарата". Насилие как гангрена расползается по всем точкам, где человек общается с государством.
Жизнь так называемого "бюджетника" окончательно присвоена администрацией и рассматривается как недорогой ресурс для поддержания физиологических процессов власти. Это же не на выборах началось. Когда от учителей требуют "обеспечить зеленые насаждения вокруг школы" и т. д. - это такое же переступание границ чужой жизни и навешивание мнимой ответственности с одновременным отбиранием прав.
Параноидальные питерские инициативы, о которых здесь многие писали, - сколько было такого же пошлого бреда и десять-пятнадцать лет назад, но тогда над ним смеялись, а теперь клоуны пишут нам законы. И каждый такой закон сдвигает границы нашего достоинства, то есть неприкосновенности, и скоро они уже не будут совпадать даже с границами тела, а двинутся поперек.
Оцените эту дивную формулировку типа о недопустимости внушения мнения о равноценности однополых и разнополых брачных отношений. Сбежавшие из клиники имеют наглость указывать, какие нам иметь мнения. Как мы вообще до этого дожили?
Иметь мнение и "внушать" его - это одно и тоже, человек животное словесное, и все собственно человеческие отношения держатся именно возможностью публичного слова. Интимное слово, если бы не было публичного, деградировало бы до эмоционального сигнала.
А у нас публичное слово превратилось во что-то вроде рева хищника в пустыне - симуляция аффекта и одновременно указание на контроль над территорией.
У меня чувство, что мы сдаем метр за метром. Скоро лисичка окончательно переселит зайчика под крыльцо, и это будет называться: "Лисичка позаботилась о зайчике и выделила ему бесплатную жилплощадь".
И фанфики, кстати, тоже писать запретят, потому что опасно позволять человеку так вот прямо иметь дело с порождениями своей фантазии. Нужны лицензированные посредники ))
У дисциплинарной власти часто самые благие намерения. Но куда бы она не распространилась, она все превращает в себя самое: во власть и ее подвластное. Скоро ничего больше не останется.
Короче, вот Леонард Коэн поет песню французского Сопротивления:
Хорошая песня )